Последняя Империя. Война с Китаем
Шрифт:
Лонг вспомнил все, что он передавал за это время, и у него похолодело в душе. Если окажется, что он действительно передавал стопроцентную дезинформацию, то это воспримут именно как предательство. Лонг вспомнил рыбьи глаза своего главного патрона - Вейшенга. Да, такой разбираться не будет. Его просто заживо похоронят в очень узком гробу. Такое он сам видел лично.
– Кроме того, вы пустили в России слишком глубокие корни, - голос Крайнова заставил Лонга очнуться.
– Ваша жена должна вот-вот родить ребенка, а вы очень любите свою жену.
Лонг криво усмехнулся.
– Теперь вы
– Господи, вы что, считаете нас за филиал гестапо? Она дома, в Хабаровске. Если не верите - позвоните ей.
Демиденко протянул китайцу мобильник. Лонг набрал нужный номер, Валя отозвалась тут же.
– Да.
– Валя, как у тебя дела?
– Лонг? А почему ты звонишь с чужого номера?
– У моей мобилы села батарея. Ты дома? В Хабаровске?
– Да, конечно. Ты когда приедешь?
Лонг покосился на хозяев мобильника.
– Не знаю. Валя, ты должна уехать из Хабаровска.
– Куда?
Лонг хотел сказать, что в Китай, но потом вспомнил про танки на другом берегу Амура, что его самого там скоро будут считать предателем.
– Куда-нибудь вглубь страны. Вас же должны уже начать эвакуировать.
– Да чего я поеду?! У мамы вон давление скачет. Она как новости посмотрит, там за сердце хватается.
– Все равно уезжай! Ты же знаешь, что наши танки уже стоят на границе!
– Тебе надо - ты и приезжай за нами. И увози куда хочешь.
– Хорошо, я приеду. Как ведет себя лисенок?
– Хулиган твой лисенок. Дерется.
Лонг расплылся в улыбке. Лисенком они называли будущего сына.
– Как Настя?
– Скучает без тебя. Слушай, эти твои командировки становятся все дольше и дольше. Мне это не нравится. Тем более, если родится сын, что я тут, одна буду крутиться?!
– Валя-Валя, не наезжай! Скоро все будет по-другому. Я от тебя больше ни на шаг не отойду.
– Ну, приедешь, я тебе это напомню. Давай, приезжай быстрее! У меня живот уже такой, словно там не один лисенок, а целая стая.
Крайнов показал Лонгу руками крест. Тот вздохнул и начал прощаться.
– Хорошо, милая. Я скоро приеду. Береги себя и сына. Настю поцелуй за меня.
Отдав мобильник, Лонг попросил сигарету. Он бросил курить девять месяцев назад, как только узнал, что Валя беременна. Но сейчас сигарета была ему просто необходима.
– Мы увезем вас с семьей вглубь страны, в Европейскую часть России, - продолжал Крайнов.
– Поселим в один из закрытых городов, типа Сарова. Вы будете работать у нас в отделе подготовки кадров разведчиков для заброски в Китай. Жалование и звание будет соответствовать вашему нынешнему званию. Поверьте - это не слова. Иметь в своих рядах человека, знающего разведку Китая изнутри - бесценно. Ваша родина теперь для нас - головная боль на долгие годы, если не на столетия. И вы для нас - слишком ценный кадр, чтобы кидаться ими по мелочам.
– Мне надо подумать, - сказал Лонг.
– Хорошо. Думайте. Кстати, вы ведь знаете Май Гюрена? Резидента по Забайкалью? Он уже месяц как работает на нас.
Лонг в самом деле прекрасно знал Май Гюрена, и почему-то не удивился тому, что тот мог предать. Тот был слишком хитрым даже для разведчика.
– Полчаса для раздумья вам хватит?
– Спросил Крайнов.
– Вполне.
Крайнов и Демиденко поднялись, полковник оставил на столе свои сигареты и зажигалку.
– Думайте, Лонг. Мы предлагаем вам новую жизнь, возможность жить спокойно, иметь не одного ребенка, а столько, сколько сможете произвести с Валентиной, - на прощание сказал Крайнов.
Это было мучительно, словно кто-то выдирал из тела Лонга нервы, по одному, как самый великий в мире садист. Он вспоминал свое детство, бедное, голодное, своих многочисленных родственников, которые и воспитали его, сироту, потерявшего обоих родителей при взрыве на химическом комбинате. Потом школа, армия, обучение в спецшколе, первая, краткосрочная командировка в Японию, лихая операция по вербовке офицера генштаба, первая медаль. Ее ему вручал лично Ван Джин. Все это было на одной чаше весов. На ней он был согласен даже на расстрел, ведь он действительно его заслужил. Но на другой была Валя… В эту женщину он влюбился мгновенно, еще там, на Хабаровской таможне. За эти годы он несколько раз осторожно заводил с ней разговоры о переезде в Китай, но она и слышать про это не хотела. Не убедили ее и две поездки в Китай. Он свозил ее в Пекин, поводил по Закрытому городу, затем были поездки в Шанхай и Гонконг, на курорты Южно-Китайского моря. Города эти Вале понравились, но она заявила, что никогда бы не смогла жить в этих муравейниках.
– Нужна мне эта твоя Косоглазия, - в привычно резком стиле раскритиковала она родину мужа.
– Народу - как муравьев. Говорят все не по-нашему, словом не с кем перемолвиться.
Да, поговорить Валя любила. Собирались по вечерам то у ней, то у Ленки баб шесть соседок, пили пиво с сушеной корюшкой, болтали без умолку, обсуждали свои какие-то дела, сериалы, перебирали все сплетни, хохотали без умолку. Как-то в первый месяц своего проживания у Валентины они засиделись с соседом, тем самым Мином, в зале. Неторопливо поглощая одну за другой рюмки водки, они болтали обо всем на свете, прислушиваясь к разговорам своих жен.
– Ты скучаешь по родине?
– Спросил Лонг соседа.
– Нет. Там я был одним из крестьян, которые только и нужны для того чтобы выращивать рис. А тут я сам себе хозяин, никто не указывает, сколько я должен получать и сколько должен иметь детей.
– Говорят, что дело идет к войне. Если прикажут вернуться назад, вернешься?
– Ни за что!
Тогда Лонг был неприятно поражен. А потом, прожив три года, согласился, что Россия давала для новых своих жителей много благ, которые не мог предоставить Китай.
А еще Лонга поразила родина Вали, в центральной России, на Беломорье. Огромные просторы, старинные, величественные монастыри и невероятная, просто хрустальная тишина этих безлюдных мест… А еще на весах лежал будущий сын, Настя. Удивительно, но к этой девчонке он привязался ни чуть не меньше, чем к ее матери. Он уже забыл, что не ее отец, это действительно был его ребенок. Если бы Валю и Настю сейчас привели сейчас в наручниках и поставили перед выбором, он бы сломался, но потом отомстил жестоко и беспощадно. Но семью не тронули, и это решило все.