Последняя капля терпения
Шрифт:
Провернулся ключ в замке. Открылась и закрылась дверь. Маша даже что-то напевала.
«Одна притащилась. Это хорошо».
Чудилов, хищно улыбнувшись, вышел из спальни. Женщина стояла перед зеркалом в домашнем халате, шлепанцах, в руках держала сложенные вдвое газеты, на пальце болтались ключи от квартиры. Охранник Глотова даже успел подумать – почему хозяйка одета по-домашнему? Если ходила за почтой, то почему они не пересеклись внизу?
«Могла к соседке зайти», – придумал он приемлемое объяснение и приложил палец к губам, показывая,
Маша широко открыла глаза, а потом часто закивала. Мол, во всем буду слушаться.
– Сюда, сюда, – зловеще проговорил он. – И очень хорошо подумай, припомни, где сейчас твой муженек? А не вспомнишь, плохо тебе будет. Очень плохо.
Тяжелый глушитель его пистолета не дал бы ошибиться направлением. В гостиную, и только туда. К виду двух тел в спальне женщина явно не была готова. Такие мелочи Чудилов учитывал всегда. Не хватало визга на весь дом.
– Я вас поняла, – прошептала Маша и сделала шаг.
Сложенные газеты слетели с ее руки, и тут же прозвучал выстрел из короткого дамского револьвера, прятавшегося под ними. Чудилов дернулся и с недоумением уставился на расплывавшуюся по его груди кровь.
– Сссучка... – прошелестел он заплетающимся языком и, даже не целясь, запоздало вдавил спусковой крючок.
Пистолет лишь сухо щелкнул – затвор не был переведен в боевое положение. Ствол с массивным глушителем безвольно опустился, указав в пол.
– Уделала, сссучка... – уже еле слышно проговорил Чудилов, оседая на ковер, и в его голосе слышалось больше обиды, чем боли и отчаяния, вместе взятых.
Маша перевела дыхание, положила на полочку пистолет, вытащила из кармана халатика массивный электрошокер и шагнула в спальню.
Небо над имением девятнадцатого века по-прежнему затягивали низкие облака, но стало светлее. Ветер спал, дождь прекратился. У хозяйственных ворот было тихо и безлюдно. Лишь зеркально поблескивали окна домика охраны. Зачем ходить, всматриваясь в пейзаж, если о любом перемещении своевременно «доложат» многочисленные камеры наблюдения?
На аллейку из запущенной части парка вывернула колонна машин. Первой шла грузовая «Газель», за ней – четыре черных лакированных джипа. За рулем грузовика сидел Тангаев и внимательно посматривал в зеркальце заднего вида – не отстали ли другие машины. Из сторожки возле ворот появилась охрана, четверо крепких мужчин с автоматами. Такого раньше не происходило: к своим выходили без оружия, а ворота открывались без лишних разговоров. Охранники загородили собой выезд, старший махнул рукой, показывая, чтобы колона остановилась. Тангаев зло вдавил педаль тормоза и зашагал к вооруженным людям, на ходу опуская на глаза солнцезащитные очки.
– Мы спешим! – крикнул он. – В чем дело? Открывай ворота. Вас что, не предупредили?
Полевой командир остановился в нескольких шагах от старшего смены охранников, левую руку держал в кармане куртки.
– Предупредили, – прозвучало в ответ.
– Так и открывай. Не поймешь ваше начальство. Сами сказали, что до четырех часов дня мы должны выехать, а теперь задерживаете.
– Выедете. Только мы сперва осмотрим машины.
Охранник Глотова сделал шаг вперед, однако Тангаев остановил его решительным жестом.
– Может, сначала объяснишь, в чем дело? У меня тоже свое начальство имеется, – полевой командир обернулся, и тут же из джипа, стоявшего за «Газелью», выбрались четверо кавказцев. Куртки топорщились, недвусмысленно намекая, что под ними спрятано оружие.
– Вот эти двое останутся с нами, и можете ехать, – охранник продемонстрировал распечатанные на принтере фотографии Ларина и Масудова.
– Таких людей с нами нет. Первый раз их вижу, – пожал плечами Тангаев.
– Придется проверить. У меня приказ.
Взгляды охранников Глотова и боевиков Тангаева встретились. Никто пока не сделал и шага, выжидали. Полевой командир достал мобильник и набрал номер Хусейнова. Тот не отвечал. Наверняка догадывался, что затеял Глотов, и хотел всю ответственность за последствия переложить на полевого командира.
Ларин сидел позади водителя джипа, замершего сразу за «Газелью». Руки связаны и прикрыты плащом. К плечу Андрея привалился Ахмед Масудов. Старик был совсем плох, хрипло дышал, глаза его то и дело сами собой закрывались. И тогда он принимался что-то бормотать на арабском языке. Ручки на заблокированных дверцах сняты, как и кнопки подъема стекол. Боевик, просунув между спинками передних сидений ствол пистолета, не спускал глаз и прицела с Ларина – не дернешься. Для надежности в багажном отсеке джипа на откидной «седушке» сидел и молодой Рамзан с автоматом.
– Непонятки начинаются, – признался водитель-боевик, поглядывая на охрану Глотова. – Не нравится мне это.
– Тангаев с ними договорится. Не в первый раз, – уверенно пробасил боевик и почему-то подмигнул Ларину.
Двигатель джипа продолжал работать. Водитель держал руку на рычаге скоростей, готовый в любой момент дать задний ход. Андрей и сам не знал, что для него лучше – выехать за ворота вместе с людьми полевого командира или же попасть в руки Глотову. Он лихорадочно прикидывал возможности совершить побег. Но пока ничего реального не подворачивалось, оставалось только следить через лобовое стекло за тем, как его судьба решается без его участия.
«Торгуются, словно я бревно какое-то или мешок с картошкой, – подумал Андрей. – Но самое гнусное, я не знаю, что с Машей. Возможно, меня и везут на очную ставку с ней».
– Свяжите меня с Глотовым, – предложил Тангаев. – У нас договоренность.
– Александр Филиппович не будет говорить с вами ни при каких обстоятельствах.
– Тогда свяжите с начальником охраны.
– И это исключено. Пропустите нас к машинам, иначе применим оружие, – предупредил старший.
Тангаев усмехнулся.