Последняя книжная вечеринка
Шрифт:
– Весьма любопытно, – говорил он, пока его палец рисовал линию по моему запястью к кончику большого пальца. – Вижу, ждет тебя долгая дорога.
– Щекотно, – сказала я, пытаясь убрать руку, но он удержал ее и переместил палец в центр моей ладони.
– Твоя дорога поведет тебя к большим вершинам, на самую верхушку высокой горы. Нет, на вершину высокой-превысокой песчаной дюны в темную безлунную ночь.
– Я буду одна? – спросила я.
– Сложно сказать, – сказал он, пробегая пальцем по моему запястью и вверх по руке. – Хм-м-м, я вижу мужчину. Таинственного и красивого.
– Кто же он? – спросила я, вздрогнув от его прикосновения, легкого, как перышко.
– Кто он? – спросил Фрэнни,
На следующее утро по дороге в Нью-Йорк я сияла от счастья. Мне нравилось чувствовать себя человеком, который может действовать импульсивно, нравилось, что я могла провести ночь с Фрэнни, не ожидая чего-то большего. Я чувствовала облегчение от того, что Энни сейчас на свадьбе в Торонто. Если бы она была дома, то потребовала бы рассказать ей все в деталях, а потом принялась бы строить всевозможные сценарии развития моего предполагаемого бурного романа.
Но к концу недели я начала терять самообладание. Трудно было сосредоточиться на работе. Я пыталась вернуться к этой прежней беззаботности, но не могла не думать о Фрэнни. Я постоянно проигрывала в голове его слова и задавалась вопросом, думает ли он обо мне, когда я не с ним. Не в силах удержаться, я то и дело представляла нас вместе – этакой творческой парой, такой, как Генри и Тилли.
Тот волшебный вечер и его завершение дарили мне определенную надежду. Нам хорошо было слышно, как вернувшиеся с ужина его родители зашли в дом и стали готовиться ко сну. Вниз мы спустились гораздо позже, прокравшись на цыпочках. Фрэнни погрузил мой велосипед в багажник старого фургона своей матери и довез меня до дома. Некоторое время мы стояли у автомобиля. Над большим дубом, который мои родители регулярно обрезали, чтобы не закрывать соседям вид на бухту, была видна луна. Фрэнни положил руки мне на плечи и крепко поцеловал.
– Скоро увидимся, – сказал он решительно, но позже меня вдруг осенило, что это прозвучало скорее как нежелание брать на себя какие-то обязательства.
Я уже была за своим рабочим столом, когда Малькольм вышел из своего кабинета в сопровождении бледного высокого парня с темными кудрявыми волосами и орлиным носом. Парень, кажется, был старше меня на пару лет, но движения делали его похожим на подростка. Он запихнул руки глубоко в карманы джинсов и прикусил губу. Не успел Малькольм что-то объяснить, как я уже поняла – судя по всему, это был тот самый Джереми Гранд, который написал роман о любви в колонии для прокаженных. Я еще не читала рукопись, но Малькольм говорил, что она понравилась ему с первых страниц. Он редко когда предлагает тут же печатать рукописи. Я встала с места, чтобы пожать Джереми руку, но он не стал вытаскивать руки из карманов. Он кивнул мне, как будто мы были уже знакомы.
С легким британским акцентом, который выдавал его происхождение (он был родом из Восточной Вирджинии), Малькольм сказал:
– Джереми рассказал мне, что ты знакома с его хорошим другом, наследником одного из наших уважаемых авторов.
– Да, – сказал Джереми с ухмылкой. – Только недавно узнал, что вы знакомы с Фрэнни Греем.
То, каким тоном он это сказал, заставило меня задуматься. Что именно Фрэнни рассказал ему обо мне? Я почувствовала, что у меня краснеют щеки.
– Мы с Фрэнни познакомились на Кейп-Коде.
До смешного короткое утверждение, учитывая, сколько места он занимал в моих мыслях всю прошлую неделю.
– Именно это я и слышал, – сказал Джереми. – Я говорил с ним в понедельник перед тем, как они с Лил уехали в Мэн.
– Лил?
Я угадала ответ раньше, чем он его озвучил – Лил оказалась девушкой Фрэнни.
– О, точно, – сказала я, хотя мне
Интересно, что Фрэнни рассказал Джереми. Что я, жалкая женщина, которая сама повисла на нем? Или он описал это как удачную возможность соблазнить девчонку, пока своя девушка в отъезде?
Малькольм закинул руку на плечо Джереми и сказал:
– Ну, ладно, ребятки, хватит этих «у кого там что и как». Сегодня идеальный день, чтобы выпить. Вперед, за мной, на первый этаж!
Малькольм – высокий, лысый и франтоватый мужчина с пухлыми розовыми щеками – обладал отменным чувством юмора и любил вести шутливые беседы с начинающими редакторами и секретарями «Ходдер энд Страйк». Примерно раз в месяц он собирал нас, чтобы выпить в «Гардсмане», пабе, который находился на 34-й стрит, в паре кварталов вниз по Лексингтон-авеню. На встречу в этот паб, с его простыми закусками, мишенями для дартса и высокими деревянными стенками вокруг каждого стола, Малькольм никогда бы не позвал писателя более солидного – для этого он предпочитал «Ле Перигор». Но, кажется, ему нравилось слушать сплетни, потягивая сухой вермут, пока мы за его счет набирали столько пива, сколько только можем выпить за час или около того. Мне нравилось беседовать с Малькольмом, особенно после того, как он возвращался из своей «обожаемой Британии» и рассказывал о том, как пил чай со своей «чудеснейшей подругой» Фрэнсис Партридж. Ей было восемьдесят семь, и она была автором одной из моих любимых книг, «Любовь в Блумсбери: воспоминания».
Я зашла в лифт за Малькольмом, Джереми и еще несколькими сотрудниками, и все вместе мы пошли к «Гардсману». Когда все взяли себе напитки и расселись, Малькольм пригладил свой шелковый галстук от «Гермес», поднял бокал и предложил выпить за Джереми, на которого, с разной долей зависти, смотрели все. Джереми поднял свою кружку и быстро выпил почти половину. Я, наверное, слишком пристально смотрела на него, потому что он тут же поставил ее обратно на стол.
– Что? Я не должен был пить?
Он обратился именно ко мне безо всякой тени дружелюбия в голосе.
– Ну, по-хорошему, так быстро нет. Во всяком случае, когда тост подняли в твою честь.
– Точно. Благодарю за урок этикета.
С этими словами Джереми поднял свою кружку и расправился с остатком пива одним глотком.
Когда Малькольм отошел за добавкой для нашего стола, я спросила Джереми, откуда он знает Фрэнни. Я просто не понимала, как эти двое могли быть друзьями. Фрэнни был само тепло и легкость, а Джереми казался мне мрачным и циничным.
– Школа-интернат «Шоэт». Первый год обучения, – сказал Джереми.
– Соседи по комнате?
Он покачал головой:
– Скорее соучастники преступлений.
– Что же вы делали?
– Марихуана, Кваалюд [6] , вылазки в комендантский час, обычные развлечения золотой молодежи.
– Звучит не слишком-то угрожающе.
– А что такого делала в старшей школе ты? Писала ручкой на полях «Грозового перевала» из школьной библиотеки?
– Писать в книге ручкой? Ни за что, – сказала я.
6
То же, что и «метаквалон». Популярный клубный наркотик в Европе и США в 1960–1970-х годах.