Последняя любовь Аскольда
Шрифт:
– Беда, боярыня. Мятеж подавлен. Воевода погиб, и с ним много воинов полегло. Всю ночь скакал. Вели накормить меня, боярыня, да дай приют – я в бегах.
Вокруг поднялся вой и плач по воеводе.
– А с Даром-то что? – Ярина в ужасе затрясла гонца за плечи, чуяла ведь, что сон в руку.
– Точно не знаю. Вроде его схватили. А тебе не надо в Киеве показываться. Ищут тебя там.
К крыльцу подкатила повозка. Ярина прикрикнула на голосящую ключницу:
– Хватит на себе волосы рвать. Накорми гонца да схорони его, а я уезжаю.
Ключница скрылась в избе,
Киев показался в сумерках, многие окна еще светились. На полпути к городу Ярина продумала, куда ехать. Без сомнения, в воеводскую усадьбу соваться нечего, и вообще в Верхнем городе не стоит появляться. Лучше всего переждать бурю в посаде у Веселина, но неизвестно, вернулся ли он с гостьбы. Ворося – душевная женщина, но она может испугаться и не пустить жену и сестру мятежников. Все равно, кроме избы Веселина, ехать больше некуда. В крайнем случае она схоронится где-нибудь в хлеву. Главное, надо добраться до Веселина так, чтобы не заметили чужие люди. Недоброжелателей на свете хватает. Зачем подвергать себя лишней опасности?
– Сворачивай в лес, – велела Ярина вознице, едва показались первые дома, – переждем там, пока все не уснут.
Конюх безропотно въехал в лес. Они недолго посидели, но заморосил мелкий дождик, разом потеплело, и дорога вмиг размякла.
– Поедем, боярыня, – заныл возница, – по кислой дороге и до утра в город не въедем. Ты в рогожину поплотнее закутайся, авось не узнает никто.
– Хорошо, поехали, – согласилась Ярина.
Судьба берегла ее. Пока они добрались до усадьбы Веселина, город почти уснул. По пути им не попалось ни одного человека. Возница постучал в ворота. Ярина медленно слезла с повозки и подошла к воротам, когда скрипнула калитка и из нее выглянул Веселин. Увидев нежданных гостей, засуетился, распахивая ворота настежь.
– Въезжайте скорее, а то недобрые люди заприметят.
– Ох, Веселин, – Ярина заплакала, – хорошо, что ты в Киеве. А я еду и не знаю, как быть, к кому податься…
Она уткнулась ему в грудь. Веселин легонько погладил ее плечо.
– Тихо, тихо, Ярина, все образуется. Пойдем в избу. Только не пугайся…
Ярина еле добрела до крыльца, ноги после долгого сидения в повозке не желали нести ее. На крыльцо вышла женщина, зябко кутаясь в большой плат.
– Веселин, кто приехал?
– Белава! – воскликнула Ярина, узнав голос, и тяжело опустилась на ступени крыльца: столько потрясений за один день – это слишком.
– Ярина! – в свою очередь, признала Белава и кинулась поднимать сестру, но слезы хлынули у обеих из глаз, и они еще долго сидели под дождем, не замечая его, приходя в себя от неожиданной встречи.
Тепло просторной избы быстро привело Ярину в чувство. Она поела и теперь лежала на широкой лавке среди горы подушек, слушая Белаву. Часто входила Ворося, приносила дрова, подбрасывала в печь и уходила, не мешая женщинам разговаривать. Веселин сидел за столом и тоже внимательно слушал рассказ жены.
– Быть бы мне давным-давно в царстве мертвых, если бы не печенеги и не мать твоя Недвига, – вздохнула Белава. – И за спасение свое благодарна я Недвиге, и за многое другое, что она для меня делала. Только в неволе поняла я, какая она замечательная женщина и преданная подруга. Стыдно мне стало, что когда-то изводила ее из-за ревности к отцу, жизнь ей отравляла.
– Ты же тогда еще дитем неразумным была, чего себя винить-то, – сказала Ярина, – что было, то прошло…
– И быльем поросло, – закончила Белава, улыбнувшись. – Ты права, вину я свою осознала и перед матерью твоей чиста. Она передать кое-что тебе велела.
Женщина встала, прошла к сундуку, достала из него небольшой деревянный ларчик.
– Вот смотри. – Белава протянула сестре золотой крестик.
– Это же христианский крест, – удивилась Ярина. – Я такой у Аскольда видела. Моя мать что, новую веру приняла?
– Нет, – покачала головой женщина, – в ее душе все веры перемешались. А вещица эта ей от сестры ее родной досталась. Так получилось, что у Недвиги ничего не оказалось, чтобы передать тебе на память, кроме крестика и колечка.
Белава достала из ларчика тоненькое серебряное колечко с небольшим голубым мутноватым камушком.
Ярина надела его на палец.
– Смотри, как раз впору, будто для тебя сделано, – удивилась Белава. – Угадала Недвига верно, подарив тебе его. Интересно, как этот камень называется? Слышала я, что каждый камушек имеет свое магическое свойство. Некоторые опасность предотвращают. Другие становятся злыми в руках плохого человека.
– Волхв на Красной Горке знает многое о каменьях, – вспомнила Ярина. – Только кажется мне, враки все это. Мертвые они, как любые другие камни.
– Ну не скажи, – не согласилась с сестрой Белава. – Впрочем, может, ты и права. А мы в Киев лишь вчера утром добрались. Ворося сообщила о твоем замужестве. Только мы собрались навестить Дара, как пришла весть, что он и воевода подняли мятеж. Кажется, их кто-то выдал. Сколько воинов, говорят, полегло перед княжьими воротами – страх. Муж твой погиб, а Дара бросили в поруб. Лютый как раз перед твоим приездом ушел разузнать подробнее, да что-то не возвращается. А ты как же узнала про беду?
– Гонец прискакал… А княгиня где?
– А чего ты о ней беспокоишься? – спросила Белава с иронией. – С нее все началось. Не признала бы она Дара, не благословила бы на мятеж, все бы обошлось.
– Она не виновата. Это воевода оберег на Даре опознал и решил князей свергнуть. – Ярина устало прикрыла глаза. – Веришь, Белава, я так устала от тревог и переживаний, что не могу даже в полную силу радоваться нашей встрече…
– Какая уж тут радость, – вздохнула Белава, – Дар ведь нам как брат родной был…
– А он и есть… родной, – язык уже не ворочался во рту. Ярина силилась открыть глаза, но вместо этого словно провалилась в черную яму.