Последняя любовь. Плен и свобода
Шрифт:
Баст выпустила из рук полы скафандра, он с тихим «вуф-ф…» упал к ее ногам. Переступив через него, она медленно, загипнотизированной походкой двинулась к черному прямоугольнику.
***
Глаза смотрели в пустоту и не видели. Ее легкие хотели набрать в себя воздуха, но не могли, стиснутые жутким страхом. Нет, она не боялась смерти, не боялась того, что она в течение, какого-то времени может задыхаться и мозг будет в сознании понимать и чувствовать боль и агонию.
Она боялась жизни, а точнее, возвращения к ней: несколько раз ее тело
Потом эти чувства исчезают, растворяются в памяти, вытесняются новыми воспоминаниями новой жизни, начинающими записываться в мозг.
Только каждую ночь, когда она закрывала глаза, ей снилась алкающая пустота. Как будто из открытого черного проема двери ее звал тихий, ласковый, вкрадчивый голос. Он уговаривал, шептал и ласкал ее. Он «хотел» чтобы она присоединилась, влилась и растворилась в этом бесконечно черном дверном проеме и стала частью небытия. Этот тихий, многоголосый, неразборчивый шепот заставлял впадать в ступор, полную неподвижность, вызванную диким страхом и ужасом, которого она не испытывала никогда в жизни. И тем не менее она хотела шагнуть в этот дверной проем, и лишь пригвоздивший ее ноги к полу смертельный страх не давал сделать шаг. Каждую ночь она стояла перед антрацитово-черным прямоугольником и смертельно боялась.
Многие, кто знал Баст, считали, что она безумно самоуверенна и лишена всякого воображения, никогда не думает о поступках и бездумно, слепо бросается в гущу любых опасностей, даже если «попахивает жареным». Все считали, что она просто-напросто не может испытывать страха, в их глазах ни что не могло ее испугать: ни дикие звери, ни жаждущие ее смерти недруги, ни извращенно-гениальные планы коварных врагов.
А разгадка была в том, что Баст просто уже испытала самое страшное, что только может быть, все остальные опасности меркли, при одном воспоминании о дверном проеме полного тьмы, абсолютной пустоте, которая ждала ее за ним.
Эти ужасные воспоминания… Она трусливо не хотела испытывать это вновь. Баст приходила в отчаяние в подобной безвыходной ситуации. И также сходила с ума, понимая, что из этого капкана повторения жизни и смерти ей не выбраться. Круг замкнут.
Если она умрет, ее тело все равно восстановят. В Королевстве Роз хранился образец ее ДНК. Хочет она или нет, она будет жить. Своим рождением и жизнью она задолжала всем и потому не может теперь выбирать. Она пыталась уничтожить все образцы ДНК, хранящихся на Острове Роз. Но это оказалось невозможным, каждый год ее мать самолично отстригала маленькую прядку волос, и прятала ее по традиции в семи разных сосудах. Один с изображением головы священного орла, другой с головой гиены, льва, священной коровы, священного скорпиона, ибиса и кошки. Она хорошо их помнила и ненавидела. Где находятся эти сосуды теперь, Баст не знала. Они как якоря держали ее прикрепленной к жизни, и не давали свободы выбора.
С ресниц сорвалась слезинка и улетела в открытый космос. Вокруг нее шумел вырывавшийся из корабля воздух3. Волосы хлестали по лицу. Глаза завороженно смотрели в звездную пустоту. Руки, опирающиеся о проем люка, дрожали. Баст медленно, собираясь с духом, передвинула пальцы вовне, чтобы было легче оттолкнуться. Сумев сделать один судорожный вздох, собралась шагнуть в небытие.
Она не намерена быть жалкой трусихой. Этот страшный шаг просто нужно сделать и будь что будет.
«Скоро все страхи закончатся» – только и успела подумать она.
Из темноты за ее спиной появилась мускулистая рука и, обхватив ее за талию, с силой вдернула внутрь.
Дверь люка хлопнула, прекратив утечку воздуха. На обшивке по обеим сторонам остались только четыре царапины, прочерченные ее когтями.
***
Плавно закрыв прозрачную крышку Камеры Оживления, Алиен посмотрел на спящую девушку. Камера Оживления, или, как ее еще называли, Медицинская Капсула4, уже по заложенной в ней программе работала, лечила ушибы и ранения девушки. Синие круги вокруг глаз начинали бледнеть, а бледные щеки розоветь. Ее грудь равномерно поднималась и опадала, она дышала спокойно и ровно. Еще несколько часов сна в капсуле и девушка будет совершенно здорова.
Алиен со смущением посмотрел на кроваво-красные и фиолетовые синяки на руках у девушки, которые медленно, но все же рассасывались под живительным действием Медицинской Капсулы. Воин надеялся, что не поломал ей ребра своей рукой.
Когда он схватил пытающуюся выпрыгнуть из корабля девушку-кошку, она визжала, брыкалась и царапалась как бешеная. Выпустив когти, она разодрала его тело там, где могла, изогнувшись, достать до него. Теперь кожа лоскутками свисала там, где до него добрались острые, как бритвы, коготки девушки. Кровавые струйки сбегали по телу и капали на пол.
Алиену пришлось хоть и не со всей силой, но довольно ощутимо сжать ее в своих объятьях, от чего она, тихо пискнув, потеряла сознание. Он не понимал сумасшедших действий незнакомки, ведь он заверил ее, что не причинит ей вреда, дав Слово Чести. И тут же воин внутренне залился краской стыда, посмотрев на синяки на ее руках. Выходило, что он не сдержал своего слова, как тогда она могла ему доверять?
Пожираемый противоречивыми чувствами раскаяния и стыда за свою неосторожность, а также злости за перевернутый вверх дном корабль, который считал хоть и не своим домом, но местом, где он охотно проводил время, Алиен рассматривал покрываемую инеем крышку Камеры Оживления и уже нечетко проглядывающее сквозь узор из ледяных иголок лицо незнакомки.
Скрипя зубами, воин набирал нужные коды и команды на приборной панели, светившейся рядом с полупрозрачной Камерой Оживления. Он задал режим медицинского сна, при котором пациент капсулы не приходил в сознание, а находился в состоянии искусственной, не опасной для здоровья комы.
«Так у нее не будет шанса сломать еще что-нибудь здесь», – мрачно подумал он. И отсоединил внешнюю связь и аварийное управление медицинской капсулы. «А так незваный пассажир, подсевший с легкой руки незнакомки в главный терминал корабля, не сможет управлять камерой во время его отсутствия».