Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1
Шрифт:
Наконец Абу-Юсеф – так звали главаря – вынул объемистый пакет с бумагами и предложил собравшимся обсудить подробности предстоящего дела. Я снова посмотрел на часы: еще пятнадцать минут драгоценного часа канули в вечность. Я заранее приготовил легенду, почему должен уйти ровно в назначенное время, но Халед неожиданно взял Абу-Юсефа под локоть и отвел в сторону, нашептывая что-то на ухо. То т выслушал, и после минутной паузы заявил, что выявилась недоработанная деталь и ее нужно обсудить. Они с Халедом куда-то вышли из салона, а трое оставшихся со мной палестинцев вновь принялись крушить мои нервы избитыми лозунгами борьбы «с сионистским злом».
Прошло несколько томительных
– Куда ты, товарищ? – все трое с криками кинулись за мной.
– Когда решите, чего хотите, известите. Я пробуду в Берлине еще три дня, – сказал я не оборачиваясь, продолжая двигаться к выходу.
В ту же секунду дверь, ведущая в кухню, распахнулась от мощного пинка. На пороге стояли Абу-Юсеф и Халед, направив на меня пару стволов. Абу-Юсеф довольно громко произнес:
– Ну ты и влип, сионист! Я таких, как ты, за версту вижу. Если сейчас же не скажешь, где Алекс, отсюда не выйдешь!
Относительно спокойная ситуация в секунду стала критической. Я понимал, что мои шансы ничтожны, что у меня нет никакой защиты. В Моссаде, конечно, выразят горькое сожаление по поводу провала задания, но не более того. Свой долг по отношению к ЦРУ они выполнили. Да еще и кровью заплатили. Это всегда приносит зачетные очки.
– Успокойтесь, идиоты! – Я даже удивился собственному спокойствию и ровно звучащему голосу. – Думаешь, твоя просьба – приказ к исполнению? – процедил я сквозь зубы в сторону Халеда, понимая, что опасность идет именно от него. – Алекс занят, он далеко отсюда и попросил решить ваши проблемы. Уберите пушки и кончайте дурить! Вы же знаете телефон, ну так позвоните да спросите!
Выступление произвело несомненный эффект: все молчали, не двигаясь с места.
– А не знаешь номера, так я тебе его дам, – буквально прорычал я, глядя в упор на Халеда.
Все одновременно загалдели по-арабски, затем, чуть притихнув, отвели меня в прилегающую к салону комнату, связав руки. Один остался сторожить, а четверо, продолжая жестикулировать и перебивать друг друга, вернулись в салон. Видимо, они пока не могли решить, что со мной делать.
«Дело дрянь, – подумал я, – надо как-то разруливать ситуацию…» Именно в это мгновение я услышал сильный хлопок. Ноги моего охранника подкосились, и, споткнувшись о кресло, он с дымящейся дыркой во лбу рухнул на пол. На подоконнике распахнувшегося окна появился Моше. Не выпуская из правой руки пистолета, левой он ловко вытащил из-под куртки нож и рассек веревку, стягивавшую мои руки. Почти в ту же секунду на пороге комнаты показался Халед. Двойной встречный выстрел прозвучал охотничьим дуплетом. Я успел подхватить падающий пистолет Моше и в следующее мгновение точным выстрелом уложил Абу-Юсефа, вбежавшего вслед за Халедом. Перепрыгнув через тела, я ворвался в соседнюю комнату. Оба оставшихся в живых начинающих боевика безропотно подняли руки. Я наскоро связал их и вернулся к распластанному на полу Моше. Мой новый товарищ был мертв. Пуля попала ему точно в сердце.
Я всмотрелся в спокойное лицо погибшего. Трудно представить, что мы с ним знали друг друга так мало… Всего за несколько дней парень стал для меня самым близким человеком на свете – еще бы, он спас меня! Мысль о том, что Моше пришлось пожертвовать собственной жизнью ради меня – неудавшегося агента КГБ – не давала возможности сосредоточиться на дальнейшем. А действовать между тем предстояло быстро и решительно. Кстати, а как именно? Снова я был один, только на сей раз в компании с телами убитых и связанных боевиков. Я не понимал, почему Моше пошел один, где группа оперативной поддержки? И как теперь найти американского связного? Одно ясно – местную полицию привлекать нельзя. Сплошной туман…
Я еще раз проверил узлы на руках и ногах моих «подопечных», засунул им кляпы поглубже и осторожно вышел на улицу. Вокруг дома все казалось тихим и спокойным, как и полтора часа назад. Похоже, соседи не услышали выстрелов и никого не вызвали. Кроме резкого карканья ворона, качавшегося на нижней ветке засохшего дерева, никаких посторонних звуков я не услышал.
Выйдя на параллельную улицу, я пошел вдоль каких-то увитых плющом узорчатых заборов, мимо ухоженных садиков, отделявших от улицы частные владения. Меня продолжала преследовать мысль: «Почему он пошел за мной? Что заставило его рисковать? Я ведь чужой и для него, и для их организации!»
В конце маленькой улочки показались огни проспекта, а за ними и достижения современного человечества – телефоны-автоматы. Через несколько минут я доложил обо всем в Тель-Авив, связался с берлинской группой оперативной поддержки Моссада и, получив подтверждение скорого прибытия, вздохнул с облегчением. Теперь я хотя бы не один. Нервная дрожь постепенно пошла на спад, вернулась способность логично мыслить. Все бы ничего, если б не гибель Моше. Вернувшись в дом, я проверил пленников. Те от страха даже двигаться боялись. Ну что ж, есть хотя бы кого допросить…
Группа из четырех человек прибыла примерно через час. Они тихо собрались у места недавней перестрелки и склонили головы в память о погибшем товарище. Несколько напряженных секунд прошли в полном молчании. Затем старший группы прошел в комнату, где полулежали на полу связанные пленники. Выражение лица израильского оперативника не вызывало сомнений в его намерениях. Подойдя вплотную к одному из террористов, он залепил ему крепкую пощечину. Голова несчастного резко дернулась, кляп вывалился изо рта. В глазах читался ужас ожидания неизбежных пыток. Коротко и резко моссадовец произнес: «Ну?» Другой пленник тоже попытался что-то сказать, но ладонь израильтянина с неменьшей силой опустилась на его щеку, оставив алеющее пятно. Пары пощечин вкупе со смертельным страхом оказалось достаточно, чтобы патриотизм быстро выдохся, и за первыми робкими словами последовал бурный поток признаний.
План сорванной операции предполагал захват израильского консульства в Берлине. Пленные заложники должны были послужить разменной монетой в торге за освобождение палестинских бойцов сопротивления, заключенных в тюрьмах Израиля. В соответствии с директивой разработчиков акции, если условия сделки не будут приняты, заложники подлежали уничтожению. Первым в списке значилось имя консула, и по мнению «идейных вдохновителей», подобная угроза должна была сработать безотказно. В ходе допроса выяснилось также, что Халед лично знал Алекса, поскольку тот завербовал его в осведомители КГБ во время учебы в Москве. Алекс, работавший с палестинскими террористическими группами за границей, за двадцать пять тысяч долларов согласился составить технический план операции и достать оружие в Европе. По всему выходило, что он одиночка, действовавший на свой страх и риск, и искать такого в ближайшее время будут навряд ли. Видимо, он до сих пор числится на задании, а его начальство наверняка даже понятия не имеет, в чем он был замешан.