ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА
Шрифт:
этой истории, то...
– Я буду осторожен, - ответил я, не оборачиваясь. Чтобы успеть на допрос в милицию, стоило поторопиться.
Глава 4
– Ты опоздал, - строгим начальственным тоном заявил мне Гарик, когда я осторожно просунул голову в щель между
дверью и косяком.
– Проходи и садись.
На этот раз они взялись за меня втроем. Гарик, Козлов и следователь, фамилия которого, как выяснилось, была весьма
подходящей для его профессии: Разговоров. Гарик, правда, лишь играл роль руководителя этого мероприятия, смотрел в
окно со значительным видом, иногда хмурился, иногда постукивал карандашом по столу, но чаще всего заглядывал через
плечо Козлову, который корпел над протоколом. Козлов после этого начинал стучать на машинке в бешеном темпе, то есть
не двумя, а тремя пальцами.
Разговор крутился вокруг различных эпизодов из сидоровского прошлого. Я не совсем понимал, какова ценность сведений
о количестве и качестве алкогольных напитков, употреблявшихся Сидоровым, но по возможности удовлетворял
любопытство следователя. Потом беседа перешла на интимную жизнь Сидорова, и тут от меня было вовсе немного толку,
потому что в момент нашего знакомства Сидоров уже готовился к разводу. Затем заговорили о хозяине автосервиса, которым
управлял Сидоров, затем еще какие-то столь же несуразные и далекие от событий последних дней вопросы...
То есть это мне было ясно как божий день, что Разговоров движется куда-то не туда, сам же следователь этого не
осознавал, пытаясь выстроить какие-то логические соединения между сидоровским прошлым, настоящим и будущим. Гарик
откровенно скучал, лишь однажды украдкой подмигнув мне, как бы говоря: «Терпи, казак, атаманом будешь».
И я терпел. Правда, к концу допроса я слегка утомился и стал путаться в словах, потому что одновременно думал и о
вопросах Разговорова, и о предложении человека с сигарой, Марка. Козлов, однако, решил, что я заведен искусством
допрашивающего в тупик и пора переходить к откровенной атаке. Он выразительно кашлянул из-за своей раздолбанной
«Оптимы», Разговоров встрепенулся, посмотрел на своего ассистента и вытащил из синей картонной папки листок бумаги, на
котором, как я понял, были заранее записаны наиболее коварные вопросы.
Гарик взглянул на эти манипуляции и удивленно почесал в затылке.
– Вот такой вопрос, - коварно улыбнулся Разговоров.
– Мы вчера осматривали вашу машину...
– И не нашли ничего подозрительного, - напомнил я.
– Ну да... А вот стекло там разбито. Это когда произошло? При каких обстоятельствах?
– Если честно...
– Да уж, пожалуйста.
– Вот когда мы с той девушкой были в машине...
– Вы опять про ту проститутку?
– Якобы существовавшую, - хмыкнул Козлов.
– Так вот, - продолжил я.
– Это вполне реальная девушка... Так вот: когда мы были в разгаре... любви, да? Я услышал
резкий удар по стеклу и... перестал быть... способным, что ли? Да. Удар.
Козлов перестал печатать.
– Кто-то бросил камень?
– уточнил Разговоров. Гарик снова отвернулся к окну, чтобы скрыть улыбку.
– Я вас правильно
понял?
– Абсолютно. У нас в городе не любят новых веяний с запада. И пресекают их. Даже дети. Вам стоит поискать этого
славного мальчика. Который бросил камень. Он вам все расскажет подробно.
– Достаточно, - сказал следователь.
– А вот эта отметина у вас на лице - тоже осталась от камня, брошенного мальчиком?
– Осколки...
– кивнул я. След от моего соприкосновения с крышей «Волги», но не стану спорить. Может, это и девушка.
–
Она целовалась как дикий зверь. У меня все лицо болит до сих пор.
– И это было правдой. Я придерживался того правила,
что никогда не следует врать на сто процентов. Всегда следует ввернуть хоть пару слов правды. Однако иногда их просто
неоткуда взять.
– Честное слово.
– Я посмотрел в глаза Разговорову и дотронулся пальцем до верхней губы. Гримаса боли получилась
весьма натуральной.
– Понятно, - пробормотал следователь и убрал свой листок.
– Если бы найти эту девушку, чтобы она подтвердила ваши
показания... И мальчика.
– Я уверен, что это возможно. Постарайтесь.
– Ладно...
– Разговоров задумался.
– О Сидорове никаких вестей?
– Я бы поставил вас в известность. Мы ведь договорились. А я всегда держу слово.
– По-моему, достаточно, - подал голос Гарик и слез с подоконника.
– Костя, ты давал подписку о невыезде?