Последняя страсть Клеопатры. Новый роман о Царице любви (Клеопатра и Антоний. Роковая царица)
Шрифт:
Цезарь шутливо ругался, грозя, что либо он лопнет от немыслимого количества съеденного и выпитого, либо корабль затонет изза лишнего веса своих пассажиров. Клеопатра делано пожимала плечами:
– Не нравится, не ешь…
Сама царица с удовольствием уплетала все, что предлагали. Цезарь дивился: кроме щек, которые у молодой царицы и так выпирали, как у хомячка, все остальное оставалось тонким.
– Куда у тебя девается то, что съедаешь?
Но однажды он сам сообразил. Закончив есть, Клеопатра обязательно выпивала подаваемый Хармионой кубок.
– Отдай, к чему тебе?
– Хочу попробовать, что ты пьешь каждый раз в конце пира.
– Ничего особенного, это невкусно, тебе не понравится.
– А я все же попробую.
Невкусно не было, кисло, но терпимо.
– Что это?
– Яблочный уксус!
– Зачем? Зачем тебе уксус?!
Было видно, что Клеопатре очень не хочется раскрывать свой секрет, но Цезарь был непреклонен.
– Чтобы не толстеть!
– Ах, вот в чем дело!
– Да! Отдай, тебе ни к чему!
– Нет уж, принеси ей другой, – потребовал Цезарь, выпивая напиток Клеопатры.
Правда, постоянно этого делать не стал, не хотелось перебивать множество потрясающих вкусов яблочным уксусом.
А Клеопатра все же растолстела, правда, не изза еды и питья.
За время путешествия он понял одну очень важную вещь, вернее, догадывался о ней давно, а теперь убедился в своей правоте. Настоящие богатства страны не у царей или банкиров Александрии, не в Дельте, а у жрецов в Мемфисе и Фивах.
– Надеешься, став коронованной в Мемфисе царицей, получить в свое распоряжение все богатства Египта?
Он уже осознал, что ни греки в Александрии, ни тем более римляне не видели и сотой доли этих богатств и не имели возможности их получить. Они у жрецов, а те не разбрасываются таковыми в угоду царям или пришлым изза моря. Почему же жрецы дали денег Клеопатре? Чтобы, отдав долг, отвязалась от Рима? Но это можно было сделать и раньше, когда Птолемей Авлет и Рабирий с ним выгребали из страны последнее. Кроме того, ПшерениПтах очень умен, он должен понимать, что Риму сколько ни дай, все окажется мало.
Все же Клеопатра чемто отличается от предшественников Птолемеев…
Однажды спросил. Ожидал, что любовница фыркнет, но та совершенно серьезно кивнула:
– Отличаюсь. Я – живое воплощение богини Исиды, матери Гора и жены Осириса.
Цезарь с трудом сдержал улыбку: как ребенок, уверена, что она лучшая.
– Тогда маленький Птолемей воплощение Осириса?
Теперь фыркнула:
– Он не фараон! И никогда таковым не будет!
– Почему, разве он не проходил обряд в Мемфисе вместе с тобой?
– Только рядом. Чтобы стать фараоном, мало быть мужем царицы. Кроме Птолемея I и Птолемея Александра лишь я знаю египетский, умею читать иероглифы и молюсь не только греческим богам.
– А остальные египетским богам разве не молились? Я знаю, что даже в Александрии почитают не одного Сераписа.
– Цезарь, когда ты приносишь дары Юпитеру или Венере, ты
– Ты думаешь, от языка зависит благоволение богов?
– Боги тоже любят, когда их уважают и говорят на их языке. Выучить язык совсем не трудно, а если знаешь слова, то освоить египетские иероглифы еще проще. Но ни отец, ни Береника этого не сделали, они оказались правителями лишь капризной Александрии. – Чуть помолчав, Клеопатра добавила: – Знаешь, я была совсем девчонкой, когда ПшерениПтах сказал мне: если хочешь, чтобы тебя боялись и ненавидели, заведи огромную армию и карай без разбора. Если хочешь, чтобы уважали и любили, говори с каждым на его языке и научись слушать людей.
Цезарь замер. Перед ним сидела молодая женщина с пухлыми щечками, немыслимым количеством локонов в сложной прическе, которая не ходила перед легионерами полуголой только потому, что он запретил. И эта женщина рассуждала так, как смог бы не всякий сенатормужчина.
Поистине, Египет велик!
Мелькнула мысль свести их с Цицероном и посмотреть, кто кого перемудрит.
А сама виновница его раздумий вдруг лукаво улыбнулась:
– А тому, кого любят, легко прощают многое…
Немного погодя она вдруг добавила, словно продолжая разговор:
– А еще я привезла в Хермонтис Бухиса, и он лизал мне руку.
Цезарь молча уставился на любовницу. Он должен вспоминать, где находится Хермонтис, кто такой Бухис и почему его надо кудато везти? Видно, сама поняла, снизошла до объяснений:
– Когда отец был уже совсем болен, умер священный бык Бухис. Это беда для Кемет. Как раз когда жрецы нашли нового быка, Птолемей Авлет умер, нам пришлось на время скрыть смерть царя, чтобы не расстраивать празднества. Редко удается найти именно такого быка, как надо. Пришлось мне, как царице, на своем корабле привозить его в Фивы в храм Хермонтис. Знаешь, предыдущий бык мне тоже лизал руку, я еще девочкой была…
Объяснение получилось сумбурным, пришлось задавать вопросы.
– Апис – священный бык, которого мы видели в Мемфисе?
– Да.
– А Бухис?
– Такой же, только в святилище Хермонтис в Фивах.
– Почему его так трудно найти?
– О, это целая история! Бык должен быть от определенной коровы, но главное – иметь белое треугольное пятно на лбу и нарост в виде жукаскарабея под языком. Там еще много всякого, – махнула рукой Клеопатра, – одни жрецы знают все тонкости. Если находят быстро, то очень рады. Плохо, когда подолгу его стойло пустое.
– А если умирает?
– Хоронят с почестями в гробнице.
Секунду Цезарь таращился на любовницу, потом не сдержал смех:
– Быка в гробнице?!
– Цезарь, умоляю, не произноси что попало, погубишь и себя, и меня! Апис священное животное, его смерть большое горе для египтян, быка почитают как живое воплощение Осириса, потому и хоронят торжественно. После того, как я привезла нового Бухиса жрецам, ко мне изменилось отношение.
Цезарь поднял руки вверх, показывая, что обезоружен: