Шрифт:
Пролог
В декабре смеркается рано. Сумерки опускаются на город быстро и неожиданно, заляпывая чернильными кляксами тесные переулки и подворотни окраин. Жизнь там замирает, притаившись в узких лазейках окон до следующего утра. И только собаки ворчат на видимые лишь им одним тени и заливаются разноголосым лаем от каждого шороха за забором.
А в центре города все сверкает серебром. Снег на деревьях, крышах и тротуарах рассыпает холодные искры, откликаясь вспышками на неоновый свет фонарей, витрин и автомобильных фар. Город преображается, надевает вечерний
Впрочем, все соблазны, разочарования и ужасы ночи были у города еще впереди. А сейчас только заканчивался рабочий день. Люди покидали смердящие заводы, тесные каморки госучреждений и шикарные внутренности офисов.
Все вокруг было так же, как день назад. И так же, как будет завтра. Конечно, в образе жизни каждого человека что-то непременно менялось, но городу до этого не было никакого дела – он мог самостоятельно поддерживать равновесие, то, что отдавал одним, отбирал у других. И всем вокруг было наплевать, что творится за стеной у соседа. Если, конечно, у него не угонят машину или же в гостиной бультерьер не нагадит на пушистый ковер ручной работы. То-то можно будет позлорадствовать!
Но вообще-то жизнь в городе нисколько не изменится от чьих-то печалей или радостей. Люди будут работать, есть, пить водку и лимонад, спать или заниматься любовью. Вместо уволенного с работы наймут другого, вместо умершего деда родится внук – если повезет, конечно! И, может быть, нищий станет миллионером, а священник – убийцей. Но город и этого не заметит, пока не появится кто-то, кто даст ему хорошего пинка. Или просто сунет горящую спичку в этот шевелящийся муравейник!..
Мужчина, сидевший за столом в одном из кабинетов ресторана «Оливер», думал приблизительно так же. Когда-то в этот город его занесло судьбой, и он отдал ему лучшие годы жизни. Старался приносить пользу населявшим его людям, дарил им часы своей работы и минуты редкого отдыха. А взамен не получил ничего!
Нет, он не считал себя нищим! Он имел практически все, что необходимо для «нормальной жизни», – квартиру, машину, положение в обществе. Но какой ценой все это ему досталось? Загубленная молодость, седина на висках, расшатанные нервы.
И теперь он собирался взять у города все, что тот ему задолжал. Абсолютно все. Ни больше ни меньше! А отобранное раздарить. По собственному усмотрению. Если, конечно, появится такое желание.
За столом сидели еще двое. Они тоже хотели получить свое и готовы были рискнуть даже головой. Им тоже опротивели отожравшиеся за чужой счет морды, и руки так и чесались сбить с них немного спеси.
Но главное, что объединяло эту троицу, была жажда власти. Всем им давно осточертело пресмыкаться перед начальством, а также угождать тем, у кого бабок навалом. Пусть теперь это толстосумы им угождают, считаются с их мнением, и не только считаются, но и соглашаются с ним как единственно правильным.
Объединившись, они могли бы кое-чего добиться. Но их пока было слишком мало, чтобы получить все. Этим троим срочно требовалась армия рабов, готовая за подачку разорвать глотку любому, на кого укажет хозяин. К тому же эти трое нисколько не сомневались, что кто-то просто обязан сделать за них всю черновую работу. Нужно только отыскать исполнителей, и дело с концом!
Именно об этом сейчас шел разговор. Каждый вносил свои предложения о способах найма «ассенизаторов», думая лишь об одном: «Кто будет старшим?»
Этой маленькой стае требовался вожак. И каждый их них видел на этом месте только себя. Правда, на какое-то время его мог бы занять седовласый. Он был явно не их породы.
– Я еще раз хочу объяснить ситуацию, – нарушил он затянувшееся молчание, внимательно и настороженно взглянув на собеседников. – Давно пора прибрать этот город к рукам. То, что я предлагаю, уже не первый год практикуется по всей стране. Причем особого секрета из этого не делает никто. Каждый получает то, что ему причитается по праву, и никто не возражает. Тех же, кто мешает, попросту устраняют.
– Это намек? – довольно резко спросил самый молодой из троих. – Кого ты собираешься устранять? Нас, если мы тебе помешаем?
– Всех, кто встанет на моем пути. – Седовласый проговорил это совершенно спокойным голосом, но у молодого мурашки побежали по телу. Он даже поежился, но глаз не отвел.
– И запомните мои слова, – сказал седовласый и продолжил: – Кстати, если бы я собирался избавиться от вас, ни за что не пригласил бы на эту встречу. Каждый из нас, конечно, сможет ухватить кусок праздничного пирога, но целиком мы его никогда не получим. Поэтому я еще раз спрашиваю, вы согласны поддержать меня или останетесь в стороне?
– Ну, почему в стороне? – усмехнулся третий из собравшихся. – Риск невелик. Можно и поучаствовать.
Он шмыгнул носом и полез в карман за ингалятором. Не так давно врачи обнаружили у него астму. И этот высокий, широкоплечий мужчина, до недавнего времени не знавший дороги в аптеку, теперь потреблял столько лекарств, что и трехлетнему носорогу мало не покажется.
В этой компании астматик был самый старший. Жизнь основательно потрепала его, но он никогда не сдавался и упорно лез вверх, пока не достиг тех высот, которым простой смертный мог только завидовать.
Он давно пресытился жизнью. И из всех пороков у него остался лишь один – непомерная жажда власти. Астматика теперь не интересовали ни женщины, ни выпивка, ни азартные игры, только – раболепное поклонение.
– Ты прав в главном, – обратился астматик к седовласому. – Каждый из нас может ухватить кусок пирога, а нам надо сожрать его целиком и не подавиться. Так что надо действовать сообща. Но где гарантии, что через несколько месяцев мы не станем грызть глотки друг другу?
– Боишься, что тебя искусают? – с ироничной усмешкой спросил молодой.
– Я давно ничего не боюсь, – пожал плечами астматик. – Меня кусали и не такие псы, как ты. Но об мою дубовую шкуру можно запросто обломать зубы. А мне хочется довести дело до конца и посмотреть, что будет потом.
– Что значит «до конца»? – поинтересовался седовласый. – Ты имеешь в виду определенную сумму заработанных денег? Или количество новообращенных? Привык мыслить категориями советских пятилеток?
– Довести дело до конца в моем понимании значит установить полный контроль над этим городом, – казалось, астматика ничуть не задевают издевки двух более молодых собеседников. Однако это было не так!