Последняя субтеррина
Шрифт:
В общем-то, и весь мир Прежних рухнул после того, как сшиблись две большие банды-армии. — Русов, живших где-то там, где восходит солнце и этих… Амеров, с той стороны, куда солнце заходит.
Внезапно со стороны дороги послышался шум. Вот скрипнула плохо смазанная ось телеги, вот чуть правее всхрапнула лошадь. Ветер окончательно стих, и в засыпающем лесу был слышен каждый шорох, не то, что топот лошадей, тянущих за собой тяжелые повозки какого-то припозднившегося обоза.
А если это те самые «охотники дорог»?
Рууд схватил арбалет и нырнул в непроглядную темень
В массивные крытые повозки, медленно проезжающие мимо того места, где спрятался Рууд, были запряжены по две, а то и по три пары лошадей. Некоторые обшитые железными листами телеги тянули за собой диковинные рогатые животные. Таких он еще не встречал, как не встречал столько повозок сразу в одном месте.
В тот момент, когда Рууд увлеченно загибал пальцы на руках уже по третьему разу, неведомая сила оторвала его от земли и понесла к дороге. Через мгновенье он понял, что лежит поперек седла скрученный в бараний рог. Не то, что пошевелиться — вздохнуть было невозможно.
— Ну-ка, Дирк, покажи кого ты там поймал?
— Да вот, притаился с арбалетом в кустах, — здоровяк, на чьем смуглом лице плясали отблески пламени факела, от чего оно казалось еще более свирепым, снова взял Рууда за шкирку и швырнул на землю. — Засаду вишь устроил, разбойничье семя.
— Наверное, их лазутчик, не иначе, — бородач, увешанный крест на крест странными лентами с патронами взял Рууда за подбородок. — Отвечай, паршивец, кто таков?
Мальчик покосился на патронные ленты, в другое время показавшиеся бы ему смешными. Но теперь ему было совсем не до смеха. Наоборот, из глаз его брызнули слезы. Брызнули вопреки его желанию.
— Ну вот, соплей нам еще не хватало. Давай ко мне его в повозку и связать не забудь, — бородач с патронташем уже было развернулся к Рууду спиной, казалось напрочь потеряв к нему интерес, — завтра с утра разберемся.
«С утра!» Рууд сглотнул. Утром он будет черт знает где! А как же вещи, еда, пистолет, наконец?
— Я не разбойник….
Бородач развернул коня и направился к началу обоза.
— У меня там вещи… Силуэт всадника уже почти слился с повозкам.
— Там впереди «охотники дорог», — набрав в легкие воздуха, что есть силы крикнул Рууд.
Бородач замер. Над дорогой повисла тишина, и только переступающая с ноги на ногу лошадь бородача, да шумное дыхание еще десятка-другого ее сородичей, нарушали ее.
Наконец, обвешанный ружейными патронами всадник, тронулся с места и подъехал к мальчишке, которому здоровяк Дирк уже успел связать руки.
— Не врешь?
И тогда затараторивший Рууд рассказал обо всем том, что ему довелось пережить по дороге. Он боялся, что по-видимому главный здесь бородач не будет его слушать и снова отправиться в голову колонны. Но тот внимательно выслушал мальчика, ни разу не перебив его.
— Ну с «охотниками дорог» все ясно. Мы сразу поняли, что это они давеча беженцев почикали, — то ли рассуждая вслух, то ли обращаясь к собравшимся путникам, бородач почесал затылок, — а вот то, что они охотятся именно на нас… Как ты говоришь звали эту бабу из Кроммеслеега? — спросил он, посмотрев на Рууда.
— Я… я не знаю, — запинаясь, ответил тот. — Они только про башню какую-то говорили.
— Эрвин, это скорее всего хозяйка башни — старая карга Агнесс. Или ее дочка Маррит, — сказал пытающийся урезонить пританцовывающего коня Дирк, обращаясь к бородачу.
— М-да, — Эрвин поскреб бороду, — теперь понятно, почему стали исчезать караваны. Ну этими шлюхами займется совет старейшин города, а нам пока нужно как-то обойти банду «охотников дорог». Если бы не этот сорванец, — Эрвин потрепал за вихры Руда, — украшали бы наши косточки обочину тракта еще лет сто. Дирк, — бородач махнул рукой, — возьми с собой двоих и давай вперед, за нашим дозором, пока он на людей этого Марека не наткнулся. А ты, Даан, бери парнишку и съезди с ним за его шмотками. И сразу ко мне в повозку. Понял?
Люди бросились выполнять указания своего предводителя, а сам он, привстав в стременах, заорал, сотрясая окрестности:
— Заворачива-а-ай, заворачива-а-ай. Эй, вы там впереди. Заснули что ли?
— А что такое километр? — Рууд зевая, прикрыл одной рукой рот. В другой он держал надкусанную куриную ножку. Сегодня в повозке Старшины каравана Эрвина Тиммерманса он так и не смог заснуть. Караван всю ночь плутал по окольным дорогам и от бешенной тряски голова пытающегося заснуть мальчика то и дело соскальзывала с мешка.
Теперь, утром, когда выстроенные для обороны в круг повозки, стояли на глухой лесной поляне, а все те, кто не был задействован в охранении, расползлись по лежанкам, Рууд все еще смаковал «королевский» завтрак, который был призван компенсировать ему бессонную ночь.
— Ты не учился, ты все равно не поймешь, — Эмиль Бурсма поправил сползающие с носа круглые стеклышки, которые помогали ему лучше видеть.
Рууд пожал плечами, откусил курятины и рыгнул. Подумаешь городской воображала. Эмиль вобщем-то случайно оказался в караване. Булочную его мамаши, которая располагалась в одном из подвальчиков Роттердама, сожгли городские отморозки из банды велосипедистов. (Свои налеты они совершали на двухколесных телегах, называемых ве-ло-си-пе-да-ми), и чтобы поправить семейный бюджет, он нанялся в караван к Эрвину, где в отличие от других караванов платили за службу не товаром, а патронами или «байерами». (Правда и таскаться из Роттердама до самого Энсхеде и обратно под пулями кочующих банд, желающих было мало).
— А что такое «байеры»? — не унимался Рууд.
Вместо ответа Эмиль достал из мешка пластинку с зелеными кругляшами, но в руки мальчику ее не дал, а, помахав, упрятал обратно в поклажу.
— Ну?
— Это такие целительные штуковины. Они разные болезни лечат.
— Навроде настоек и отваров?
— Гораздо сильнее. Правда, нужно знать, что от чего.
— А как?
— Для этого крупные менялы байеров нанимают Пробников, и те глотают все то, что приносят из своих ходок наемники. Если никто не умер — уже хорошо. А потом уже пробуют на больных и, проверив, заносят в книгу байеров. Такие книги в каждом крупном городе есть.