Последствия
Шрифт:
Обогреватель фургона неожиданно решил заработать, и салон машины наполнился резко пахнущей смесью. Под воздействием духоты и отработанного воздуха Стефани вновь впала в состояние тяжелого полузабытья, в котором мысли о Кейти и Роберте продолжали ее преследовать.
Шорох гравия и песка под колесами машины заставил ее проснуться: они свернули с автострады на щебеночно-асфальтовое покрытие. Стефани попыталась сесть прямо.
— Почти приехали, — сказала Джоан.
Рукавом пальто Стефани протерла боковое окно и пристально вгляделась в темноту. Здесь тоже недавно выпал снег, и мир вокруг сразу утратил четкие очертания и формы. Улицы были пустынны, но в большинстве деревянных
В конце переулка только единственный дом был залит огнями. Стефани наклонилась вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Это был дом ее детства. В прошлом году она прилетала на День благодарения и с тех пор дома больше не была; кажется, прошло года три — а может быть, и больше, — когда она в последний раз проводила здесь Рождество.
Тусклые фары машины осветили фасад дома. В проеме одного из окон была видна елка невероятно большого размера. Стефани знала, что елка будет украшена теми же шариками и безделушки, которыми ее украшают уже многие годы. Она знала, что найдет на ней ангела из фольги серебристого цвета, которого она сделала своими руками в первом классе; что верхушку елки будет украшать корона, которая была на ее старшем брате Билли, исполнявшем роль волшебника в рождественском спектакле, будучи второклассником начальной школы. Было время, когда к семейным традициям она относилась, как к чему-то несерьезному, и если в этот момент в доме оказывались гости, она испытывала чувство стеснения. И только став старше, поняла, что они несут в себе успокоение и поддержку, а украшения на елке являются символом старого счастливого времени.
Выбравшись из машины и с удивлением обнаружив мокрые от слез щеки, она безуспешно попыталась убедить себя в том, что это из-за дующего в лицо холодного, колючего ветра.
Дверь дома широко распахнулась, и длинные тени, отбрасываемые родителями, заплясали на снегу. Джоан и Стефани, схватив сумки и чемодан, поспешили прочь с холодного ночного воздуха.
Тони Берроуз была хрупкой невысокой женщиной.
Стефани даже не знала точно, сколько матери лет: благодаря тому, как она выглядела, ее возраст было трудно определить — ближе к семидесяти, а возможно, и далеко за семьдесят. Стефани казалось, что мама ничуть не изменилась с того момента, когда она была ребенком и жила в этом доме. Черты ее лица напоминали равнины и углы: заостренный нос, заостренный подбородок, выступающие скулы и кожа, которая была настолько гладкой, что казалась неестественной. Мысль о том, что мать воспользовалась услугами косметолога, сделав укол красоты, вызывали у Стефани сомнение; ни о какой подтяжке лица речи быть просто не могло. В таком случае все объяснялось хорошими генами, и Стефани подумала, что было бы совсем неплохо выглядеть так же, когда она достигнет возраста матери.
Тони встречала дочь на ступеньках дома; увидев ее, бросилась ей навстречу и крепко обняла.
— Я даже не могу сказать, какой счастливой ты меня сделала, — прошептала она Стефани на ухо.
— Ты же знаешь, я не собиралась. Но я рада быть дома, — сказала она. И это было правдой.
— Что заставило тебя передумать?
— Может быть, я просто захотела на Рождество оказаться дома, — тихо сказала Стефани.
— Может быть, — ответила Тони голосом, подтверждающим, что она не поверила ни единому слову дочери.
Мет Берроуз, пропустив
— Это самый лучший рождественский подарок, который только можно получить.
— Папа… — Стефани почувствовала, как из глаз вновь потекли слезы, а в горле застрял комок.
— Входите в дом, а то обе замерзнете.
Стоило только взглянуть на Мета Берроуза, как можно было сразу сказать, что он является профессором колледжа. Высокий, худощавый, только сейчас начавший немного сутулиться, с шевелюрой абсолютно черных волос, едва тронутых сединой. Но от взгляда Стефани не ускользнули мешки под глазами, новые морщины на лбу и появляющаяся во время ходьбы сутулость. Он заметно постарел со дня их последней встречи.
Они вошли в маленький холл, и Мет закрыл за ними дверь. Появление еще одной елки — детской, которая каждый год специально ставилась для внуков, чтобы они могли продемонстрировать сделанные своими руками украшения, — делало холл еще меньше. В этом году елка утонула в огромном количестве поделок из фольги, гофрированной бумаги, шариков из папье-маше.
Войдя в дом после путешествия, показавшегося ей нескончаемым, Стефани сразу почувствовала его удивительную теплоту; дом был наполнен запахами рождественской выпечки, свечей и сосны. В камине гостиной, которая, к ее удивлению, оказалась пустой, дрова уже почти прогорели, оставив после себя ярко тлеющие угли.
— А где все? — удивленно спросила Стефани. Она ожидала увидеть всю семью в сборе.
— Все уже спят, — ответила мама с ноткой разочарования в голосе. — Я тоже думала, что они дождутся твоего приезда.
— Завтра все встанут рано. Не забывай, у нас в доме внуки, — мягко сказал Мет, кивнув головой на кучу коробок, обернутых яркой бумагой и беспорядочно разбросанных вокруг огромной, закрывающей оконный проем елки. — Я даже не могу вспомнить, сколько лет назад вся семья собиралась на Рождество, — добавил он, улыбаясь. Он приблизился к Стефани и крепко сжал ее руку. — Я очень рад, что тебе удалось это сделать.
— Я тоже, папа.
Тони, ухватив Джоан за руку, потащила ее на кухню.
— Не сомневаюсь, что твоя мать прямо сейчас начнет обо всем расспрашивать Джоан, — усмехнувшись, сказал Мет. Он открыл старинный бар на колесиках. — Я знаю, что ты не любишь спиртное, — сказал он, открывая новую бутылку виски, — но мне кажется, что тебе сейчас это просто необходимо. — Налив двойную порцию, протянул ей. — У тебя совершенно измученный вид.
— Я не пью, но ты прав, это необходимо сделать.
Она запрокинула голову и одним глотком выпила горькую жидкость, почувствовав, как она сначала обожгла гортань, а затем быстро разлилась по всему телу теплом и умиротворением.
Мет налил немного виски в бокал из граненого стекла, которому было лет больше, чем ему самому, покрутил бокал и, поднеся к лицу, вдохнул, пытаясь ощутить букет напитка. Затем поставил бокал на каминную полку и, взяв небольшую кочергу, разгреб почти прогоревшие дрова, глядя, как красно-черные и бело-желтые искры, кружась, исчезали в дымоходе.
— Тебе повезло, что ты смогла улететь, — сказал он, продолжая стоять к ней спиной. — Наверное, решила в последнюю минуту.
— Да, так и было. Я не заказывала билет заранее, приняла решение в полдень… по ирландскому времени.
Мет взял бокал и повернулся к дочери, сделав вид, что старается в нем что-то рассмотреть, затем спросил:
— У тебя были планы на Рождество?
— Да, — мягко ответила Стефани и замолчала, не желая развивать тему дальше.
Ей показалось, что отец хочет еще о чем-то ее спросить, но он поднял бокал и, обращаясь к ней, произнес: