Последыш. Книги I и II
Шрифт:
Женщина взмахнула рукой, и по коридору прокатилась волна смертельного жара, словно открылись врата христианского ада, и на Ингвара дохнуло из пекла Гиены Огненной. Жар опалил его, не причинив, впрочем, вреда. Потому что вместо Бармина смерть принял скелет, висевший на цепях прямо перед ним. Кости рассыпались в прах, грудь Ингвара пронзила острая боль, — словно раскаленный стальной прут пробил ее насквозь, — но в голове сразу прояснилось, и он начал осознавать, где находится, с кем говорит, и что с ним теперь происходит.
«Великие боги!»
Что ж, одна из богинь, —
«А может случиться, что это славянская персонификация бело-синей Хель [132] ?»
— Неплохо! — констатировала между тем женщина. — Сильно болит?
— Сильно, — признал Бармин.
— Ну, потерпи! — чуть улыбнулась красавица. — Пуля прошла навылет. Слишком длинный раневой канал. Сам понимаешь, сколько там всего по пути. И все это сейчас заживает и возвращает себе прежний вид.
— Почти, — добавила, что-то взвесив в уме. — Шрам я тебе, пожалуй, оставлю на память. Раны, полученные в бою, богатырю скрывать невместно.
132
Хель — в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма).
Сейчас Бармин слышал богиню гораздо лучше, чем раньше, но главное — лучше понимал. Не мешала этому даже боль, разливавшаяся в груди и отдававшая в спину.
— Теперь живот, — вернулась к насущному Мара. — Тоже плохо, но от этой раны ты еще не умер. Впрочем, если не принять срочных мер, то скоро умрешь. Военно-полевую хирургию забыл, небось? И зря!
Она снова взмахнула рукой, но на этот раз по коридору прошла волна ледяного холода. У Бармина даже зубы заныли, но в следующее мгновение нестерпимая боль охватила уже живот, и он разом забыл и о зубах и, вообще, обо всем на свете. А между тем, вспыхнувшая в животе боль стремительно распространялась по его телу вверх и вниз. В груди она поглотила прежнюю боль, внизу на ноге вспыхнула жестокой ледяной звездой.
«Любопытные методы лечения, — сосредотачиваясь на том, чтобы не закричать, отметил Бармин. — Но, если помогает, то есть смысл терпеть».
Сейчас, когда в голове прояснилось, и у него получалось думать даже через боль, Ингвар вернулся к прежнему мнению: умирать ему рано и ненужно. Не для того он поменял свое старое уставшее от жизни тело на это молодое и сильное! И кроме того, Бармину вдруг остро захотелось стать графом и князем и, совершив невозможное, подняться к вершинам настоящей власти. Туда, где на вершине должен остаться только один.
— Ну, вот и все, — вернул его в реальность голос Мары. — Ты жив, условно здоров и готов к продолжению своей эпопеи. А мне пора уходить. Но я как-нибудь обязательно загляну к тебе на огонек, так и знай, внучок!
Когда он пришел в себя, боли, как таковой, уже не было. Ныла грудь, ощущалось несильное жжение в животе, покалывало там, где пуля пробила ему ногу. Терпимо, умеренно, без экстрима. В былые времена, — в прошлой жизни, — будучи уже немолодым мужчиной, Игорь Викентиевич Бармин порой чувствовал себя куда хуже. И ничего, вставал, пил кофе и шел на работу. Даже не жаловался никогда. Так и сейчас, те ощущения, которые он испытывал, воспринимались им, всего лишь как легкое недомогание.
Если честно, гораздо хуже было то, что тело задеревенело от долгого лежания на холодной земле. Но это, по-видимому, понимал не только он один. На самом деле, Бармин очнулся как раз оттого, что кто-то пытался, — впрочем, не очень ловко, — подсунуть ему под спину что-то похожее по ощущениям на шерстяное одеяло.
— Не надо было его трогать, — сказала прямо над ним княжна Збаражская. — Вдруг раны откроются, а он и так уже много крови потерял.
— Больше двух литров, — внес ясность полный тревоги голос Варвары.
— Вот я и говорю, лучше бы мы его накрыли чем-нибудь, — всхлипнула Елена. — Он же холодный, как лед.
— Накроем… Ну-ка еще одно усилие!
Бармин почувствовал, как в четыре руки его заволакивают на одеяло. Спине сразу стало лучше, но про холод Збаражская правильно сказала. Было очень холодно, хотя никаких других симптомов большой кровопотери, — не говоря уже о массивной, — Ингвар не чувствовал. А крови он, между прочим, должен был потерять куда больше двух литров.
— Вот теперь можно и накрыть, — подытожила Варвара результаты совместных усилий. — Давай, снимай плащ! Накроем двумя плащами, всяко-разно ему будет теплее.
Бармин почувствовал, как его накрывают этими самыми плащами и хотел было возразить, но не смог. В сознание он конечно пришел, но вот тело его пока не слушалось. Ни глаз открыть, ни рукой пошевелить, ни застонать жалостливо. В общем, по всем признакам хладный труп, но температура тела несколько выше, чем у мертвецов, и сердце бьется, о чем девушки наверняка давно знают.
— Наверное, надо бы за помощью сходить…
— Нет, Еля! — возразила Варвара. — Никуда мы не пойдем. Иди знай, кто сейчас в замке хозяйничает!
— Но Ингу здесь долго оставаться нельзя! Он и так уже неизвестно сколько времени здесь лежит.
— Во-первых, не блажи! — остановила Варвара начавшую было впадать в истерику княжну Збаражскую. — Твой дар поисковый, и, когда ты меня сюда вела, я с тобой не спорила. Мой дар — целительский. Не сильный, как ты знаешь, но достаточный, чтобы авторитетно заявить: Инг жив, раны затянулись, внутренние органы работают в ослабленном режиме, но без патологии. И количество циркулирующей крови почти нормальное. Не знаю, как это возможно, но говорят настоящие Гроссмейстеры себя сами восстанавливают.