Послушай мое сердце
Шрифт:
Кролики и Сорванцы солидарно роптали, угрожающе поглядывая на Подлиз.
— Дети, я в ужасе, — заявила синьора Сфорца, как только закрылась дверь за сторожем. — Я-то думала, что буду учить класс порядочных девочек, а не племя маленьких дикарок. Даже грузчики себя так не ведут! Эта вспышка агрессии так меня расстроила, что я не знаю, что и делать. Но не думайте, что это сойдет вам с рук. После каникул я приму меры. Все вы вели себя отвратительно, но есть среди вас зачинщики этой мерзкой драки, а
И после этой угрозы она погрузилась в мрачное молчание и принялась перебирать бумаги у себя на столе. К счастью, в этот момент прозвенел звонок. Подавленные девочки молча двинулись к вешалке за своими пальто. Потом, соблюдая идеальный порядок, построились в ряд и вышли в коридор. Аделаиде и Иоланда еле-еле тащили по два больших свертка: один — в желтой бумаге из мясной лавки, все еще крепко перевязанный бечевкой, второй — в цветной бумаге, весь истерзанный. Из одного торчал хвост черной пантеры, из другого — голая ножка Притти Долл.
Внизу во дворе весь класс без сучка, без задоринки исполнил «большие маневры» и воодушевленно пропел «Вот и кончился день тяжелый». Потом девочки разошлись по двору, желая друг другу счастливого Рождества и веселых каникул, но как-то вяло.
— Я это так не оставлю, не думай. Ты еще поплатишься, — шепнула Звева, проходя мимо Приски.
— Попробуй только еще раз тронуть Элизу, я тебе покажу! — сквозь зубы ответила Приска.
Глава девятая,
в которой к семье Маффеи наведываются гости
В тот же день, сразу после обеда, когда дяди пили кофе, а Элиза помогала бабушке убирать со стола, няня заметила:
— Странно… Кажется, будто на нашей лестнице плачет ребенок.
— Тебе повсюду слышатся дети, — со смехом сказал дядя Казимиро, — типичный случай профессионального расстройства.
— Хочется заполучить нового малыша под свою опеку? — подхватил дядя Бальдассаре. — Придется подождать, когда Элизе стукнет двадцать.
— Двадцать пять, — исправил его дядя Леопольдо, — я не дам ей выйти замуж, пока не получит диплом.
— Пф-ф! — презрительно сказала няня. — И что потом девочка будет делать с этим дипломом, одному Богу известно! Твоя мать, Леопольдо, вышла замуж в семнадцать лет и прекрасно поставила вас всех на ноги без всякого диплома.
— Потому что ты, няня, мне помогала, — сказала бабушка Мариучча, — не знаю, что бы я без тебя делала.
Она всегда так говорила, когда видела, что няня в плохом настроении, и хотела ее утешить. Няне, хотя по ней и не скажешь,
Элиза с трудом могла представить себе бабушку маленькой. Но когда-то она тоже была ребенком, как все люди на земле. Она лежала в такой высокой коляске на рессорах, а катила коляску няня Изолина, которая приехала из деревни в дом Элизиных прадедушки и прабабушки, чтобы заботиться о бабушке.
— Я пеленала ее туго-туго с ног до головы. Так тогда все делали, — говорила няня, — и дети росли лучше, чем сейчас, с красивой прямой спиной.
— Что за глупости! — замечал дядя Леопольдо.
— Ничего не глупости! У твоей матери всегда была прекрасная осанка, все благодаря пеленкам. А вы все ходите сгорбившись, как старички…
Когда бабушка вышла замуж, няня стала жить с ней и воспитала ее четверых детей. И, наконец, она сидела с Элизой. Так что неудивительно, что все, что касалось детей, ее волновало.
Теперь детский плач стал ясно слышен.
— Что… — начала бабушка, но тут раздался звонок в дверь. Дядя Бальдассаре поставил свою чашку и пошел открывать.
На лестничной клетке стояла молодая женщина, очень худая и бедно одетая. За руку она крепко держала сопливую девчушку, закутанную в огромный грязный свитер.
Девочка хныкала и пыталась спрятаться за мать. А мать, завидев дядю Бальдассаре, швырнула ему что-то большое, завернутое в газету.
— Вот! Я все вернула, — сказала женщина. — Проверьте, все ли на месте. Будьте уверены, моя дочь получила по заслугам. Мы люди бедные, но не воры! Такого в нашей семье еще не случалось, жалкая воришка! — И она ударила по щеке девочку, которая заплакала еще пуще.
Дядя Бальдассаре, совсем сбитый с толку, пробормотал:
— Извините, синьора… Я не понимаю…
В этот момент в свертке что-то зашевелилось и чей-то голосок жалобно пропищал: «Мама, я хочу спать! Уложи меня».
— Мама! — закричал в свою очередь насмерть перепуганный дядя Бальдассаре, уставившись на сверток, будто там была ядовитая змея, но не осмеливаясь бросить его. — Мама! Иди сюда!
Прибежала бабушка Мариучча, а с ней Элиза, дядя Леопольдо и няня.
— Иоланда! — воскликнула Элиза, узнав подругу. — Почему ты плачешь? Что с тобой сделали?
— Скажи ей, что я ничего не украла, — рыдала Иоланда.
— Ах, не украла? Воришка, и врунья к тому же! — взвизгнула мама. И раз — еще затрещина.
— Синьора, успокойтесь! — вмешался дядя Леопольдо авторитетным тоном. — Объясните, пожалуйста, что произошло.
— Ну конечно! Вы такие богатые, что даже не заметили, что произошло. У вас столько вещей, что если чего-то пропадет, вам должны сообщать об этом посторонние.