Посмертная речь Сталина
Шрифт:
Перезахоронение тела Сталина сопровождалось переименованием всех городов, улиц, площадей, носивших имя Сталина. Сталино стало Донецком, Сталинабад стал называться Душанбе, Сталинири превратился в Цхинвали. Не пощадили и Сталинград. Парадоксальным образом во Франции оставались улицы и площади в честь Сталинграда, а в нашей стране имя города, символизировавшего героическую борьбу советского народа и решающий перелом в войне против гитлеризма, было вычеркнуто. Повсюду были сняты с постаментов статуи Сталина, сбиты или замазаны его барельефы. Лишь на родине Сталина, в Гори, сохранились памятник, расположенный неподалеку от дома, где он родился, и музей, посвященный его жизни и деятельности.
Новый импульс антисталинской кампании был придан Хрущевым осенью 1962 года.
Опасаясь осуждения членами Центрального Комитета его действий на международной арене, а также задуманной им партийной реорганизации, Н. С. Хрущев в своем докладе на Пленуме неожиданно стал расхваливать рассказ школьного преподавателя математики А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». При этом Хрущев сообщил, что его коллеги по Президиуму ЦК, которые также ознакомились с этим рассказом, рекомендовали не публиковать его. Комментируя их мнение, Хрущев сказал: «Мне ясно, товарищи, что многие из нас еще не изжили из себя сталинизм». Этим заявлением Хрущев предупреждал, что те, кто станет критиковать его за провалы во внешней и внутренней политике, будут обвинены в «сталинизме». Кроме того, незадолго до открытия Пленума ЦК в «Правде» по инициативе Хрущева было опубликовано стихотворение Евгения Евтушенко «Наследники Сталина». В нем содержались прозрачные намеки на «тайных сталинистов», которые якобы мечтают о реванше. Как и прежде, Хрущев использовал «сталинскую тему» в чисто политиканских целях. Застращав участников Пленума жупелом сталинизма, Хрущев добился своей цели: его предложение о разделении партийных органов управления было принято.
К концу 1964 года стали очевидными многие пороки политики Хрущева, приведшие к расколу мирового социалистического лагеря и международного коммунистического движения, сбою в выполнении пятилетних планов, бестолковщине в хозяйственной организации, порожденной созданием совнархозов, угрозе раскола партии после разъединения ее органов управления на промышленные и сельскохозяйственные, идейно-политической эрозии общества, которой способствовало очернение им советской истории. Дальнейшее пребывание Хрущева у власти стало опасным для судеб Советской страны.
Отстранение Н. С. Хрущева от руководства партии и страны сопровождалось прекращением антисталинской кампании. Вскоре понятие «период культа личности» было изъято из употребления. В докладе по случаю 20-летия Победы Первый секретарь ЦККПСС Л. И. Брежнев впервые после многих лет упомянул имя Сталина среди тех, кто организовывал Победу. В ответ раздался шквал аплодисментов.
А вскоре в стране были опубликованы мемуары Г. К. Жукова, К. К. Рокоссовского, И. С. Конева, А. М. Василевского, К. А. Мерецкова, И. Х. Баграмяна, С. М. Штеменко и других маршалов, в которых было сказано немало о том, как мастерски осуществлялось руководство Вооруженными Силами И. В. Сталиным в годы войны. Эти воспоминания послужили основой для изображения Верховного Главнокомандующего и советских военачальников в художественной литературе (например, в книге Ю. В. Бондарева «Горячий снег») и в кинематографе (например, в киноэпопее Ю. Н. Озерова «Освобождение»).
Однако бывшие соратники Н. С. Хрущева оказались не готовыми дать глубокую оценку Сталину и его времени. И в значительной степени потому, что некоторые из них постоянно восхваляли Хрущева за его атаку на Сталина и были соавторами резолюции XXII съезда о выносе тела Сталина из Мавзолея. Судя по ходу дискуссии на заседании Политбюро ЦК 17 декабря 1969 года, ряд его участников осуждали мемуары советских маршалов, руководствуясь не стремлением глубоко разобраться в советском прошлом, а соображениями политической конъюнктуры.
Лишь после долгого обсуждения члены Политбюро ЦК согласовали на заседании текст статьи к 90-летию Сталина. Статья во многом повторяла до предела сухую, заполненную общими фразами статью, опубликованную ровно 10 лет назад еще при Хрущеве. Канцелярские перечисления сведений из биографии Сталина, постов, которые он занимал, сдержанные заявления о его вкладе в руководство Советской страной постоянно перемежались с произвольно выхваченными словами Ленина из его «Письма к съезду», цитатами из постановления ЦК КПСС от 30 июня 1956 года, дежурными фразами о вреде культа личности Сталина и его последствиях. Статья венчалась положительными оценками деятельности нынешнего руководства партии.
По такому же образцу впоследствии готовились и статьи о Сталине в энциклопедиях и биографических справочниках. Так же была написана и статья к 100-летию Сталина 21 декабря 1979 года. Эти и другие материалы, в которых скупо и сухо рассказывалось о сталинском времени, не раскрывали всей сложной картины противоречивых процессов, происходивших в советском обществе и в руководстве страны, топили реальные трагедии и великие победы Советской страны в потоке пустых и тяжеловесных фраз. В результате для многих советских людей деятельность Сталина и его время стали темными пятнами в их историческом сознании, лишь отчасти расцвеченными мемуарными материалами и отдельными художественными произведениями. В то же время значение Сталина для понимания советской истории было столь велико, что он был постоянным предметом многих неформальных дискуссий, нередко плохо подкрепленных реальными фактами, но очень эмоциональных.
К этому времени в США осознали, что «сталинский вопрос» может оказаться «ахиллесовой пятой» советского строя. Оценивая его значение, видный американский советолог Стивен Коэн писал в середине 70-х годов: «Сталинский вопрос… имеет отношение ко всей советской и даже российской истории, пронизывает и заостряет современные политические вопросы… Сталинский вопрос запугивает как высшие, так и низшие слои общества, сеет распри среди руководителей, влияя на принимаемые ими политические решения, вызывает шумные споры в семьях, среди друзей, на общественных собраниях. Конфликт принимает самые разнообразные формы — от философской полемики до кулачного боя». Под влиянием таких оценок внешнеполитические стратеги США могли рассматривать историю сталинского времени как поле боя, на котором могли разыграться решающие сражения «холодной войны», а сфабрикованные ими образы Сталина в качестве эффективных орудий в этих сражениях. 6 США и других странах Запада спешно сочинялись искаженные версии советской истории, усиленно распространявшиеся в СССР и других социалистических странах Европы.
Уход идеологического руководства КПСС от серьезного анализа огромного периода советской истории, связанного с пребыванием у власти И. В. Сталина, привел к тому, что советское общество оказалось не подготовленным к массированной антисоветской пропаганде, развязанной в разгар горбачевской «перестройки» средствами массовой информации под руководством А. Н. Яковлева, соратника М. С. Горбачева. Фильм Т. Абуладзе «Покаяние», пьесы М. Шатрова, книга А. Рыбакова «Дети Арбата», статьи в «Огоньке», «Московских новостях», «Новом мире», «Знамени», передачи ряда телеканалов и радиостанций, изображавшие значительную часть истории СССР как время мрачного террора и безумной тирании, оказали немалое воздействие на общественное мнение страны.
К этому времени стало ясно, что горбачевская «перестройка» зашла в тупик и Горбачев пытался скрыть провал своей политики, а также укрепить свои пошатнувшиеся политические позиции. Подобно Хрущеву, который воспользовался сочинением учителя математики для того, чтобы обвинить своих коллег по Президиуму в сталинизме и преодолеть их сопротивление его организационным реформам, Горбачев и Яковлев воспользовались письмом преподавательницы химии Нины Андреевой, опубликованным в газете «Советская Россия», для того чтобы обвинить на заседании Политбюро ЦК 24–25 марта 1988 года ряд своих коллег, особенно Е. К. Лигачева, в сталинизме и противодействии перестройке.