Посол мира
Шрифт:
Де-Мойн, день 19 марта.
Эй, черные парни, сегодня наш день! Когда наконец можно ходить по улице, с гордо поднятой головой и не убегать в переулок, увидев копов! Мы не какая-то там банда, мы "черные пантеры", это круто! Почему пантеры? Запомни, парень, пантера первой на человека никогда не нападёт, если только какой-нибудь дуралей сам на её территорию не полезет, понял? Откуда знаю? Да, студентики какие-то из Дрейка в "Джунглях" зависали и говорили - а мне запомнилось. Надеюсь, почему пантера - чёрная - тебе обьяснять не надо? Ты вон лучше, давай, бумажки зубри, что там нам "по закону" копам положено говорить...
Едем по Централ-авеню, вшестером набившись в старый фордик, Джо дробовик держит, у остальных стволы в карманах. Из одежды - черные куртки или свитера,
Однако, на голодное брюхо даже правым делом заниматься скучно. Вот дайнер (прим.авт.
– в США тех лет, дайнер это закусочная, бар, магазинчик и даже аптека - в одном флаконе, работает круглосуточно, торгует и едой, и прочими товарами, изначально это были вагончики-бытовки, где кормили рабочих) на пути - вваливаемся туда, для солидности всей толпой, при полном параде, несколько белых посетителей, вместе с чернокожей официанткой, спешат исчезнуть, а у белого типа за прилавком бледный вид. Да ты не бойся, мы не грабители, а за справедливость - что говоришь, ты тоже "за равные права"? Тогда не возражаешь, если мы вот это и это возьмем? Что, какие деньги - а сколько ты и такие же белые из нас крови выпили задаром? И мы вообще-то "при исполнении", так что, будь так любезен, сделай нам скидку - стопроцентную, ага, ты всё правильно понял! Джо, выходя, еще и прикладом в витрину двинул - вот веселье, стекло брызгами в стороны!
Гуляй, парни - наш день! Когда ни одна белая сволочь, нам слова поперек сказать не смеет!
Аманда Смит. Де-Мойн, 19 марта.
– Спарки, скажи, ты лишь пошутила, что Лючия Смоленцева, твоя подруга?
– говорила Стефани, протягивая газету - ты пошутила, правда?
На первой странице, статья почти во весь лист. И фотографии - ее, Аманды, и еще одна. Какой-то почтенный пожилой джентльмен в священническом облачении, и перед ним женщина на коленях, красивая, нарядная, с непокрытой головой, лицо в профиль, но узнать можно - в журнале портреты Лючии были и в таком ракурсе. Аманда поспешно прочла, и схватилась за голову - если советские признали ее за свою, то теперь ей точно не избегнуть обвинений в коммунизме!
– Вас можно поздравить, мисс!
– сказал мистер Сполдинг - вы стали уже всемирной известностью.
Комната в подвале библиотеки, с примыкающей к ней маленькой кухней и туалетной, предназначалась на случай, если кто-то из персонала, задержавшись допоздна, решит переночевать тут. По факту же, поскольку служители предпочитали собственные дома, эта квартирка находилась в распоряжении мистера Сполдинга - который, как старый друг семейства Смитов, оказался настолько любезен, что позволил Аманде пожить тут несколько дней. И хорошо, что родители и друзья здесь могли посещать Аманду, не вызывая подозрений (ведь наверняка, за ними следили). Для полного счастья, не хватало только начать вести дневник, как та еврейская девочка, прятавшаяся от нацистов. Аманда читала эту книгу как роман ужасов - будто планету захватили кровожадные марсиане, последние выжившие люди сидят в тайном убежище, и девочка спокойно описывает все, что видит. И ведь эта Анна Франк после еще была свидетелем на трибунале над нацистами в Штутгарте - она смотрела в глаза Гитлеру и другим врагам рода человеческого, когда им вынесли смертный приговор. (прим.авт.
– как Анна Франк в альт-истории осталась живой, см. Ленинград-43).
А теперь приговор вынесли ей. Боже, что она, Аманда Смит, обычная американская девочка-подросток тринадцати лет, никогда не выезжавшая из Айовы, сделала такого - настолько ужасного, что ее ищут прокурор, полиция, истинная Церковь, Легион? И даже шериф, дядя Тэд, давний папин приятель - с явной неохотой принял заявление о попытке вторжения на частную территорию и убийстве собаки, зато очень настойчиво интересовался у папы, мамы и Дэвида, где Аманда - наверное, тоже затем, чтобы арестовать, как преступницу? И после отдать убийцам - которые зарежут ее на алтаре. Они уже убили Чаффи - милую, добрую, смешную собаку. Которая защищала дом - куда они пришли ночью, с оружием, чтобы, без всякого сомнения, убить всех - папу, маму, Дэвида, и ее. И это были вовсе не плохие парни - гангстеры, коммунисты, вьетконговцы - а те, кто в нашей стране должны защищать Веру, Закон и Порядок!
В шкафу нашлась кипа журналов, Аманда успела все их перелистать (чем еще заняться в вынужденном заточении?). На обложках, и в цветных иллюстрациях, мускулистые и белозубые американские парни спасали прекрасных девушек от нацистов, самураев, коммунистов, гангстеров, безумных культистов, мексиканских бандитов, диких зверей, акул, крокодилов, инопланетян, и каких-то ужасных монстров из кошмарного сна. Аманда уже знала, что Супермен и ему подобные, это такие же вымышленные фигуры, как Санта Клаус - но до недавнего дня верила в принцип, что в Америке, в свободной стране, всегда найдется, кому тебя защитить от плохишей! Не то, что в диктатуре - как в фильме Библиотекарь: миссия в Москву, который она смотрела в прошлом году, со всей своей школьной компанией. Про американского парня, мирного профессора (не помню лишь, какой науки), который, приехав в Россию, вдруг видит, как двое подозрительных типов вечером тащат в подворотню красивую молодую женщину, ставят на колени и хотят выстрелить в голову. Наш герой (даже внешне похож на Индиану Джонса - только вместо кнута, трость, как подобает истинному джентльмену) одолевает бандитов, и говорит спасенной, вызовите полицию. И с удивлением слышит в ответ:
– Это и есть полиция, Эн-Ка-Вэ-Дэ! Они убили моего мужа, теперь пришли и за мной! Спасите!
И дальше, полтора часа приключений - в завершение которых Библиотекарь и его дама стоят обнявшись на палубе лайнера, плывушего в Нью-Йорк. И титры - что сюжет основан на реальных событиях, и посвящен... там длинная фамилия была, начинающаяся на М, и кажется, было написано, что это был какой-то русский артист или даже режиссер, безвинно сгинувший в Гулаге. А после, выходя из зала, можно было гордиться, что у нас в Америке такое невозможно - и вот, эта вера разлетелась на осколки!
– Мисс Смит, все не так страшно. Знали бы вы, сколько мне приходилось выслушать подобных обвинений! Однако же, весьма вероятно, что теперь вас тронуть не решатся. И когда страсти улягутся, вы благополучно вернетесь домой.
Вы полагаете, мистер Сполдинг? Но разве будет все как прежде? Бедная Чаффи, она никогда уже не встретит меня у калитки! А как ей, Аманде, приветливо улыбаться тем, кто прежде хотели ее убить, считая то ли врагом своей страны, то ли вообще, бесовским отродьем?
– Политика, это вообще грязное дело. Говорю о том, как знаток истории - во все года, даже самые справедливые войны, революции, даже реформы, всегда сопровождались неизбежным насилием и несправедливостью. Разве вам неизвестно, что пресловутое враг народа задолго до России было в обиходе у нас, в славные времена Джорджа Вашингтона? Это никоим образом не умаляет величие нашей революции - беда в том, что когда ломается прежний порядок, пусть даже плохой и несправедливый, то проявляются самые темные и звериные инстинкты толпы. Что, к моему сожалению, грозит сейчас разразиться в нашем городе - бесспорно, негры испытали на себе много несправедливости, но разве это дает им право в ответ творить свою несправедливость?
– Что вы имеете в виду, мистер Сполдинг?
– нахмурилась Стефани - папа и его друзья сказали, что сделают все, чтобы не допустить ничего подобного. Чернокожие граждане Америки - не бандиты, это лозунг черных пантер. Мы за порядок - только для всех, а не для одних белых!
– Я очень хотел бы, чтобы у вас получилось - произнес Сполдинг - но удержать на цепи ревущего зверя из бездны, вы помните, как описал это Джек Лондон в Железной пяте, не вышло поначалу даже у русских большевиков с их беспощадной дисциплиной, когда воля Вождя это закон, а кто не подчинится, тот враг. Но насилие неизбежно рождает насилие в ответ - в конечном итоге, большая сила побеждает, но до того успевают перебить всю посуду на столе. Это как буря, которую надо переждать - молясь, чтобы самому остаться живым. Ну а после считать потери.