Посредник
Шрифт:
Чистосердечие источалось из каждой поры его лица, несмотря на спекшийся толстый слой грима.
— Джон, ты взял на себя больше, чем под силу кому бы то ни было. В интересах нации, и прежде всего ради твоего собственного блага и блага Майры, сложи с себя тяжкое бремя ответственности. Умоляю тебя.
Сидя у телевизора в своем кабинете в Белом доме, президент Кормак нажал кнопку коробки дистанционного управления. Экран в дальнем углу комнаты погас. Хэпгуда он знал давно и относился к нему с неприязнью, хотя они и состояли в одной партии. Знал и то, что сенатор никогда
И все же… Знал он и то, что Хэпгуд прав. Долго ему не протянуть. Руководить страной он не в силах. Несчастье отняло у него и желание работать, и волю к жизни.
В самое последнее время доктор Армитедж подметил в состоянии больного новые тревожные симптомы. Однажды психотерапевт оказался в подземном гараже у машины, когда из нее выходил президент — после одной из редких своих вылазок за пределы Белого дома. Доктор перехватил пристальный взгляд президента, устремленный на выхлопную трубу лимузина. Так смотрят на старого, испытанного друга, способного принести вожделенное избавление от мук.
Джон Кормак вновь взялся за книгу, которую читал перед выпуском телевизионных новостей. Это была антология английской поэзии. Когда-то он преподавал литературу студентам Йельского университета. Теперь ему вспомнилось одно стихотворение. Написал его Джон Ките. Низкорослый английский поэт, умерший в двадцать шесть лет, знавал такую тоску, какую знавали немногие, и выразил свои чувства лучше всех других. Перелистав страницы, Джон Кормак нашел те строки, какие искал, — из «Оды Соловью».
… и не раз Целительницу Смерть я звал влюбленно: — Возьми мое дыханье хоть сейчас! Прервав стихи, умолкну я без стона. Всех благ дороже — умереть теперь: Уйти из жизни в полночь, не страдая…Опустив раскрытую книгу, президент откинулся на спинку кресла. Карнизы кабинета самого могущественного человека в мире были украшены причудливым резным орнаментом.
Уйти из жизни в полночь, не страдая…Как это заманчиво, думал президент. Какой соблазн…
Куинн решил позвонить в половине одиннадцатого вечера, когда почти все уже разошлись по домам и готовятся лечь в постель. Он выбрал телефон-автомат в первоклассном отеле: здесь еще стояли кабины с плотно притворяющимися дверцами. Трубку сняли после третьего вызова.
— Слушаю.
Голос тот самый. Чтобы узнать его, достаточно было одного слова.
Куинн говорил приглушенно, пришептывающим голосом Мосса, в паузах между словами с сипением втягивая в себя воздух через поврежденный нос.
— Это Мосс говорит, — сказал он.
В трубке замолчали.
— Вам не следовало сюда звонить. Только в случае крайней необходимости. Разве я вас не предупредил?
Прямое попадание. Куинн глубоко вздохнул.
— Сейчас именно такой случай. С Куинном покончено. Девки тоже нет. Маккрей… это самое, ликвидирован.
— Мне об этом знать незачем, — отозвался голое.
— А надо бы. — Куинн заторопился, пока собеседник не повесил трубку. — Куинн оставил рукопись. Она сейчас здесь, у меня.
— Рукопись?
— То-то и оно. Не знаю уж, откуда он набрал подробностей, как ухитрился их увязать вместе, но только тут все записано. Имена пятерых тоже. Ну и все остальные: я, Маккрей. Орсини, Зик, Марше и Преториус. Указано все до последней мелочи. Имена, даты, названия мест, время встречи. Что произошло да как… и кто виновник.
Пауза длилась долго.
— Мое имя тоже есть? — спросил голос.
— Я же сказал: указано все.
Куинн слышал в трубке тяжелое дыхание.
— Сколько копий?
— Только одна. Куинн скрывался в хижине на севере штата Вермонт. Ксероксов там не водится. Единственный экземпляр у меня в руках.
— Ясно. Откуда вы звоните?
— Я в Вашингтоне.
— Будет лучше всего, если вы передадите эту рукопись мне.
— Разумеется, — согласился Куинн. — Проще простого. Мое имя там тоже упоминается. Я бы и сам сжег эту бумагу к черту, но вот только…
— Что только, мистер Мосс?
— Да только недоплатили мне, вот что.
Снова трубка надолго умолкла. Слышно было, как на другом конце провода судорожно сглатывают слюну.
— Мне представлялось, что вознаграждение вы получили более чем достаточное, — заговорил наконец невидимый собеседник. — Если вам что-то еще причитается, нужную сумму вы получите.
— Меня это не устраивает, — отрезал Куинн. — Возникла масса сложностей, которые мне пришлось распутывать. Взять только трех этих парней в Европе. А Куинн с девчонкой? Сколько дополнительных усилий пришлось затратить!
— Чего вы хотите, мистер Мосс?
— Я прикинул, что должен получить оговоренную сумму еще раз полностью. И умножьте ее на два.
В трубке прерывисто вздохнули. Что ж, учиться никогда не поздно: свяжешься с убийцами напорешься на шантажиста.
— Я должен посоветоваться, — проговорили в трубке. Если понадобится подготовить… кхм… документ, на это уйдет время. Не совершайте необдуманных поступков. Я уверен, что все можно еще уладить.
— Даю вам двадцать четыре часа, — отрезал Куинн. — Позвоню завтра, в это же время. Передайте тем пятерым, что откладывать нельзя. Мне деньги, вам — рукопись Потом я исчезаю навсегда, а вам обеспечен покой на всю оставшуюся жизнь.
Куинн повесил трубку. Пусть собеседник сам решает: раскошелиться или потерпеть полный крах.
На следующий день Куинн взял напрокат мотоцикл, купил овчинный полушубок потеплее.
Наступил вечер. Трубку на другом конце провода сняли мгновенно.
— Ну как? — прогнусавил Куинн.
— Вы запросили непомерную сумму… Но тем не менее ваши условия приняты.
— Документ раздобыли?
— Да. Рукопись при вас?
— У меня в руках. Меняемся и дело с концом.
— Согласен. Но только не здесь. На прежнем месте, в два часа ночи.