Постапокалипсис
Шрифт:
Как только их впустили в зал суда, в глаза врезались яркие вспышки фотоаппаратов. Парни немного задержались, но их быстро подтолкнули вперёд, где усадили за длинный металлический стол, приковав к нему наручниками. Справа на подиуме сидели трое судей в чёрных мантиях. Рядом, по всей видимости, прокурор, в зелёном мундире. Повсюду вооружённые солдаты. Не было ни присяжных, ни адвокатов. Они одни должны бороться за свою честь, но, судя по выражениям их лиц, от прежнего оптимизма не осталось и следа.
Аудитории журналистов сильно шумели, и главному судье пришлось несколько раз ударить деревянным молотком,
Всё было как в тумане. Макс чувствовал себя нехорошо. Давили фотографы, духота в зале, а так же презренные взгляды со всех сторон, пилящие его не скрываемой ненавистью. Не смотря на это, он старался не вникать на происходящее в зале, сосредоточиваясь на плане побега из злополучного места. Он в очередной раз повторил про себя полученные в Лиссабоне инструкции. Только бы не запутаться, — думал Макс.
Первого на допрос вызвали Маркуса. Его вывели на трибуну и приковали к металлической ручке. Аудитории снова зашумели. Судья постучал молотком, утихомиривая журналистов. Как только стало тихо, судья бросил на него холодный взгляд и внятно спросил:
— Маркус Браун, правдивым ли является тот факт, что вы принимали участие в запуске ракет по Соединённым Штатам Америки?
Женщина переводчик перевела сказанное судьёй на английский. Маркус сделал невинное выражение лица. Он наклонился к встроенному в стол микрофону, и, слегка хрипя, произнёс:
— Простите, ваша честь, но к тому, что вы сказали, я отношения не имею, разве что косвенно.
— Поясните.
— Ну, видите ли, я всего лишь доктор. Однажды меня вызвал мой командир покойный генерал Фитцджеральд, и приказал следовать в Пакистан вместе с отрядом морских котиков для какой-то секретной операции. Миссия носила строго секретный характер, поэтому цель нашей поездки я не знаю до сих пор.
После того, как переводчица объявила сказанное Маркусом, аудитории взорвались от негодования.
— Значит, вы отрицаете вашу причастность к событиям, послужившим началу массовых бомбардировок?
— Да, ваша честь. Я лишь следил за состоянием здоровья военного состава операции, и если вы спросите меня, перевозили ли мы тогда ядерные ракеты, то я скажу, что не знаю, потому, что это действительно так.
— Прошу слово, ваша честь, — поднял руку прокурор, рослый мужчина сорока с лишним лет.
Судья кивнул в знак согласия.
Поднявшись с места, прокурор прошёлся вдоль зала, листая в руке пачку чёрно-белых фотографий. Остановившись у трибуны Маркуса, он кинул одну из них ему на стол.
— Взгляните на фотографию, и скажите, что вы там видите, — сказал он растерянному доктору.
Маркус прищурился, вглядываясь в расплывчатую картинку. Подняв глаза на прокурора, он тихо произнёс:
— Там я и какой-то господин. Мы склонились над циферблатом, с которого торчат куча проводов.
— Это таймер на бомбе РК-2000, разработанной в Пакистане на основе российского аналога. Прокомментируйте, пожалуйста, что вы с ним делали.
Маркус заметно волновался. Ему ничего не сказали про липовые компроматы, поэтому он не смог подготовить правильный ответ. Что говорить теперь? Чёрт, я и так уже сознался в том, чего не совершал, — молниеносно думал доктор. — Они ведь сказали, чтобы мы сами придумали себе истории. Как быть? Дрожащим от волнения голосом, он произнёс:
— Снимок не совсем чёткий. Простите, я не помню этого момента.
Аудитории снова взорвались в неистовом негодовании. Судье пришлось приложить не мало усилий, чтобы успокоить нервную публику.
— Так вы не отрицаете, Маркус Браун, что именно вы запечатлены на этой фотографии? — как можно внятней произнёс судья.
Маркуса всего затрясло.
— Простите, я не знаю, — еле выдавил он.
На том всё и построено, — подумал Макс, глядя на бедного доктора, слабо отбивавшегося нападкам прокурора. Молодой человек в чёрном костюме специально дал им пищу для размышлений в виде жалких подачек, на которых они должны были построить свои версии участия в ядерном конфликте. Их показания будут путаться, будут не совпадать, а такие компроматы, как этот поддельный снимок, будут ставить их в тупик, из которого выбраться практически невозможно. Потом их приговорят к смерти, и отпираться уже не будет иметь смысла. Зато люди получат своих козлов отпущения, и с наслаждением отправятся на главную площадь города, чтобы лицезреть казнь виновников главной трагедии в истории человечества.
— Сколько человек принимало участие в операции?
— Я не знаю.
— Какие цели преследовали?
— Нет, не скажу.
— Кто командовал операцией?
— Я не в курсе.
— Вы же говорили о неком генерале Фитцджеральде.
— Да, возможно.
— Вы путаетесь. Может, всё сказанное вами ложь? Хватит отпираться, Браун. В ваших же интересах во всём признаться.
Так же было и с остальными. Со временем нападки прокурора участились. Появлялись всё новые и новые аргументы, липовые документы и снова, в подтверждение всем обвинениям, дополнялись снимки из космоса, якобы сделанные во время транспортировки ядерного арсенала. Макса вызвали последним. Он не стал ничего отрицать, соглашаясь со всеми обвинениями. Он лишь отдалённо участвовал в заседании суда. Все его мысли были направлены в сторону побега, который должен был начаться сразу после объявления приговора.
— Расскажите, каким образом пакистанцы передали вам боеголовки.
Такие вопросы выводили его из себя. Но что он должен был ответить? Опять, как и его предшественники, Макс выдумывал что-то невнятное, дабы поскорее закончить этот процесс. Участвовал? Да. Что вам ещё нужно?
— Какие цели преследовали?
— Идейные, — отвечал он.
— Как оказались в Лиссабоне?
— Меня направили вместе с отрядом отчаянных головорезов из военно-тренировочной базы, что в Пакистане. Там нас обучали воевать. Платили не плохие деньги. На нашем счету много терактов, в частности в Афганистане и Ираке. Мы были проверенными ребятами, поэтому нам доверяли.