Постель не повод для знакомства
Шрифт:
— А знаете что? — медленно, почти по слогам, произносит Зина. — Вы хоть мне и начальник, но не имеете никакого права меня оскорблять! Сами вы старый и никому не нужный сморчок! Я увольняюсь! А вы… вы… — она заливается слезами, — несмотря на ваши деньги, у вас тоже никого нет. Потому что вы грубый, невоспитанный Кинг Конг, который ломает всё, к чему прикасается. И вообще не для вас я свою "Мимозу" растила! — она выхватывает из рук шефа коробку с салатом и швыряет в мусорный ящик.
После чего пулей вылетает из кабинета.
—
Я молчу, рассматривая стол.
— Нет, ну скажи мне, Вика: я неправ? Чего я вообще сказал-то?
— Вообще-то, шеф, если честно, то вы не совсем правы. Вернее, совсем нет. Конечно, Зина — ваша подчиненная. Но она же женщина! И вас воспринимает, прежде всего, как мужчину. Понимаете, о чем я?
Кинг Конгыч озадаченно смотрит на меня, чешет затылок и говорит:
— Как мужчину? — он сначала гордо расправляет плечи, но тут же виновато горбится. — Чего-то как-то я малость лажанулся. Да?
— Да, шеф, извините. Малость очень лажанулись.
— Ага, — он скребет подбородок, скосив при этом рот в сторону. — Не по понятиям вышло. Хорошего человека опустил. Так, ладно, пойду поговорю, что ли? Пока не ушла. Ух, с характером бабенка! Прямо салат "Мимоза", а не женщина! — он выходит в коридор.
Спешу за ним. У Зины рука тяжелая. А когда она в расстроенных чувствах, так лучше вообще не подходить. В коридоре возле раздевалки столпилась стайка горничных.
— Учитесь, дуры малолетние! — шеф назидательно поднимает указательный палец. — Вот что значит наше поколение! Не прогибаемся! Шеф-не шеф, лажанулся — получи и распишись! А не так, как вы: сосать… эээ… леденцы учитесь раньше, чем разговаривать. Какая женщина, а? — Сан Саныч застегивает пиджак, приглаживает волосы и заходит в раздевалку.
Горничные отлетают от двери. Я на всякий случай иду за ним. Зина переодевается за открытой дверцей шкафчика. Сан Саныч, долго не думая, рвет на себя дверцу со словами:
— Зинуль, тут такое дело… я извиниться хотел.
А там, за дверцей шкафчика — картинка маслом: Зина в трусах и в лифчике. Все ее богатство шестого размера воинственно торчит из тонкой ткани бюстгалтера, целясь в лицо шефа. Сан Саныч нервно моргает и застывает, глядя на эту красоту.
Глава 8. Рататуй от Кинг Конгыча
Заготовленная речь, видимо, полностью вылетает из головы Сан Саныча. А Зина, закрывшись, руками, пронзительно визжит. Машинально, не думая, она тянет железную дверцу шкафчика на себя, пытаясь прикрыться ею, как щитом. И со всего размаха впечатывает ее в лоб Кинг Конгыча.
Шеф падает, как подкошенный.
— Убылы! Убылы! — истерически вопит горничная Оксана, всего неделю назад прибывшая из Украины. — Ой, божечки ж мои! Шо ж это робыться! Живого человека навсегда убылы!
Я падаю на колени и трясу Сан Саныча.
— Да не тэлэпайте его, Вика Алексеевна. Он вжеж не живой! — причитает Оксана.
А горничные начинают тихонечко скулить, заливаясь слезами.
— Замолчи, Оксана! — шиплю я. — Вот отсюда! Все вон!
— Шеф, шеф, очнитесь, шеф! — трясу его. — Воды дайте! Расступитесь! Нужно скорую помощь вызвать! — вытаскиваю из кармана жакета телефон, но руки так дрожат, что нечего и думать о том, чтобы набрать номер.
В раздевалку влетают Марк и Артем, толкая друг друга плечами.
— Папа! Папа! — Артем падает на колени, гладит Сан Саныча по лицу.
— Дайте ему воздуха! — Марк оттаскивает его за шиворот от отца.
— Какой воздух? Он не дышит! — вопит Артем. — Папочка!
— Саныч, всё! Хорош! — трясущаяся от ужаса Зина шлепается на попу, осторожно укладывает Кинг Конгыча на себя, пристраивает его голову на колени и шепчет: — Ну пожалуйста! Родненький! Только не умирай! — она приподнимает его и легонько покачивает, как ребенка, положив его голову себе на грудь.
Горничные уже рыдают в голос. Марк и Артем, забыв о вражде, тесно прижимаются друг к другу. Я, стоя на коленях, с надеждой вглядываюсь в лицо шефа. Ну не может быть, чтобы вот так все закончилось? И вдруг Сан Саныч открывает глаза, счастливо вздыхает, лежа на "подушках" Зины, и шепчет:
— Вот так и зафиксируйся, Зинуля! А вы все пошли вон! Больному нужен покой.
— Папа, ты как? — Марк обеспокоенно склоняется над ним.
— Папа хорошо! Папе даже лучше, чем раньше, — бормочет шеф, поглубже засовывая лицо между "подушками" Зины и радостно улыбаясь.
При этом улыбка малость дебильная. Видно, что его еще не отпустило.
— Ты можешь встать, папа? Голова не кружится? — Марк берет его за руку.
— Встать? — Сан Саныч с сожалением смотрит на свою спонтанную ортопедическую "постель", приподнимается, садится, но тут же немедленно ложится снова. — Нет, не могу. Нужно малость еще отдохнуть. А то состояние, как в японской скорой помощи.
— Это как? — шепотом спрашивает Зина.
— Это "комутохеровато", — поясняет шеф.
— Голова кружится, да? — всхлипывает Зина. — Так вы полежите еще!
— Да, — слабым голосом отвечает Сан Саныч, — Голова кружится, пульса нет, хотя… где-то есть. Но не в сердце. Я еще, пожалуй, полежу чутка, — он прижимается щекой к груди Зины и счастливо вздыхает.
Артем с пониманием смотрит на него, потом на меня, подмигивает, хлопает в ладоши и кричит горничным:
— Так, красавицы мои, работать! Папеньке уже лучше! На выход все, кто не отрастил себе сиськ… лекарство для босса!
Раздевалка пустеет. Остаюсь только я. Сан Саныч вдруг тыкает пальцем в направлении окна и говорит: