Постоянство хищника

Я пишу под музыку, чтобы уединиться в творческом коконе. И рекомендовал бы вам читать роман таким же образом. Пусть музыка перенесет вас на страницы этой истории.

Вот альбомы, которые я слушал чаще других:

саундтрек Дастина О’Хэллорана и Фолькера Бертельмана к мини-сериалу Стивена Найта «Рождественская песнь»;

саундтрек Хавьера Наваррете к фильму Скотта Купера «Оленьи рога»;

саундтрек Говарда Шора к фильму Джонатана Демме «Молчание ягнят»;

саундтрек Говарда Шора к фильму Дэвида Кроненберга «Экзистенция»;

саундтрек Майкла Джаккино к фильму Мэтта Ривза «Бэтмен».

Последние три главы (64, 65, 66) я писал, поставив на повтор одну композицию. Если хотите сделать так же, загните уголок первой страницы 64-й главы

и, когда дойдете до нее, включайте саундтрек к финальным титрам фильма «Дело СК1» Кристофа Лапинта и Фредерика Теллье.

Моей жене, моей дочери, моей матери, моей сестре…

Женщинам, вокруг которых все вертится, но они

тем не менее часто становятся жертвами

Клер не любила, когда что-то сосут.

Терпеть не могла это тщетное, иллюзорное стремление продлить процесс. Пустую трату времени и сил. Но главное – звуки! Клер передергивало от прищелкивания языком, причмокивания влажными губами и громкого глотания.

Напротив нее в автобусе, который катил по ночному пригороду, сидела девушка и упоенно упражнялась с леденцом на палочке. Она засовывала его в рот, крутила, переворачивала кончиками пальцев или ловким языком. Прильнув к экрану смартфона, озарявшему лицо бледным светом, девушка смаковала свою конфету, слюняво причмокивая. И это все сильнее раздражало Клер.

Да еще в полупустом автобусе! С какой стати она уселась напротив? Влезла в личное пространство, обрекла обеих на нежеланное тесное соседство.

Клер прикидывала, что лучше – толкнуть ее коленом, сделав вид, будто устраиваешься поудобнее, или случайно шлепнуть кончиком шарфа, поправляя его? И то и другое неумно и некрасиво. Ведь никто не виноват в ее фобии, верно?

Мизофония. Вот как это называется. Я – мизофонка, схожу с ума, как только слышу причмокивания или громкое глотание.

Из-за этого она чуть не отказалась от будущего мужа. На первом свидании за ужином Тьерри издал один из таких вот мерзотных звуков. И Клер, не успев доесть, поняла, что дальше дело не пойдет из-за его манеры жевать. Да, он симпатяга, но терпеть этот кошмар лет тридцать-сорок – нет уж, увольте. Следующий!

Слава богу, у Тьерри были все остальные достоинства – или почти все. Под конец трапезы за чашечкой кофе без кофеина этот ужасный изъян он свел на нет своим обаянием, мягкостью, манерой общения. Клер не могла не признать, что у ее мужчины есть масса качеств, компенсирующих мерзкую озвучку еды…

В тусклом автобусном салоне засветилась ее улыбка.

Попутчица подняла черные

глаза. Кажется, удивилась: чему тут радоваться в этой унылой обстановке? Отлепившись от экрана, взгляд ее погас, будто единственным источником жизни был виртуальный мир, ее профиль в «Инстаграме» [2] , ее твиты.

Клер взглянула на конфету, наконец-то неподвижную, и снова улыбнулась, чтобы добавить каплю человечности в эту ледяную пустыню. Девушка едва не отшатнулась. Вернувшись к мобильнику, нырнула туда и сразу успокоилась. Красочный мир был не в реальности, здесь и сейчас, а в этом окошке размером семь на четырнадцать сантиметров.

Карикатура? Увы, нет.

Клер сдержала вздох и прислонилась виском к окну.

Автобус остановился на светофоре у забора строительной площадки. Отражение Клер стало четче – практически реальное лицо. Бледная кожа, недавно высветленные локоны. Довольно крупный нос. Две родинки над морщинкой сбоку от рта. Идеально очерченные пухлые губы. Она гордилась своими губами – подвиг для такой застенчивой девушки. Ей многое в себе не нравилось, но Тьерри не скупился на комплименты ее фигуре, и Клер знала, что это не лесть. Да и коллеги в больнице считали Клер хорошенькой. Некоторые девушки даже завидовали. А этот нескладный анестезиолог подбивает к ней клинья. Постоянно. Достал уже. Не хотелось бы засыпать под его наркозом без охраны армии медсестер. В эпоху #MeToo [3] подобное поведение – уже прошлый век, это опасно для его будущего. Бывают такие люди. Самоубийственно одержимые.

Клер немного подремала. Смена была длинной, четыре часа сверхурочной работы из-за нехватки персонала, а дух товарищества не позволял ей подвести коллег.

Медсестрой она стала не по призванию, просто жизнь вывела ее на этот путь. Жизни Клер доверяла, жизнь всегда удивляла ее. Взять, например, Тьерри: человек, которого она пять лет назад собиралась за чавканье исключить из списка женихов, стал ее родственной душой. Мы строим планы, тратим кучу сил, чтобы просчитать будущее, а жизнь все переворачивает с ног на голову, напоминая, что последнее слово никогда не останется за нами. Это было бы слишком легко.

В юности Клер ничем особо не увлекалась, не знала, кем хочет стать, во всем следовала за лучшей подругой, и все получилось само собой, легко и просто.

Не увлекалась? Не совсем так, у нее была страсть, которая порой не давала ей уснуть даже после бесконечной смены: уголовные расследования. Клер обожала истории об убийствах, желательно изощренных и отвратительных.

Она поглощала книги, подкасты и передачи на эту тему, восторгалась главными криминальными шоу: «Онделатт рассказывает» и «Введите обвиняемого». Клер не знала, откуда взялась эта болезненная тяга. Возможно, чересчур спокойной была ее жизнь, хотелось острых ощущений, хотелось исследовать (в безопасной обстановке) все худшее в человеке. А еще это успокаивало: ужасы случаются с другими, она же никогда не рискует, не нарушает закон, не заводит любовников, не гуляет поздно вечером в опасных местах, короче, не нарывается на неприятности.