Пострадалец правды
Шрифт:
– Расскажите-ка Вы мне, мой бывший сосед и страж правды, как живёте и чем?
Он усмехнулся, бросил на меня короткий взгляд:
– Страж правды...
– И хрустнул сухариком: - Да какой я страж? Просто...
– Помолчал, подлил пива в стаканчики: - Просто к правде меня с самого детства приучил дед, вот и вросла в мою суть напрочь.
Снова замолчал... Будет ли говорить про деда, ведь интересно, как тот его приучал? И, чтобы подтолкнуть к рассказу, подбросила вспомнившуюся пословицу:
– "Кто за правду горой, тот и герой". Удалось ли Вам убедиться в этом?
Он отпил пива, бросил в рот колечко лука, прожевал:
– Может, и герой...
– Помолчал, сделал еще глоток: - Да кому это геройство нужно? Всю жизнь я искал...
– И чуть иронично усмехнулся: - "потребителей" на
– И опять глоток пива: - Все стены в нашей хате были увешаны пословицами-поговорками вроде той, что Вы только что... "В ком правды нет, в том и толку мало", "Доброе дело - правду говорить смело", "Сила не в силе, а в правде", "Правда ино груба, а без правды беда"... Беда.
– Интонацией подчеркнул последнее слово и взглянул вопросительно: - А скажите, кому беда? Тому, кто слышит, или тому, кто говорит эту самую правду?
Я молча взяла из пакетика колечко лука и через него взглянула на Артура, вкрадчиво улыбнулась:
– Да понимаете...
– Но почти рассмеялась: - Ну что Вы спрашиваете? Ведь у меня никогда не было потребности "в правде и только в правде", я всегда разбавляла её неправдой, чтобы она стала более щадящей...
– Вот-вот, - подхватил он, - щадящей... Вначале ею, разбавленной, щадили кого-то, а потом, наверное, привыкали к такой... да и тех, кто принимал её... А я не смог, как Вы...
– И встал, сделал шаг к двери, обернулся, отчего вроде бы дремавший пёс вскинул голову и чуть слышно заворчал.
– А я не смог, вот и набивал себе шишки, а, значит, правда била по мне, а не по тому, к кому, казалось бы, должна была относиться. Вот уж точно, "Правду говорить - себе досадить."
– И в чём была Ваша досада? Например?
– опять подстегнула.
– А вот в чём... вот пример... примеры. Когда после техникума на заводе работал, то довольно скоро мастер стал меня прижимать за мою правду-матку, о которой говорил на собраниях, да так, что пришлось уволиться.
– Помолчал, наверное, что-то вспоминая из той, заводской жизни, но продолжил: - А когда в газету взяли, то все свои информации тоже стал писать о правде... правде колхозов, в которых был падёж скота от бескормицы, правде заводов, когда самых работящих сдерживали от перевыполнения плана, а позже - о правде начинающих кооператоров, которых всячески зажимали... А-а, что и говорить! Сами что ли не знаете?
И снова подхватился, сделал шаг к двери, обратно, на что Урман опять вскинул морду и настороженно уставился на своего хозяина.
– Отзывчивый у Вас пёс, - улыбнулась я собаке и протянула ей луковый кружочек, который он деликатно принял и медленно, нехотя сжевал.
– Урман не пёс, - Артур сел рядом с ним, положил на него руку: - Он - мой единственный друг и родная душа, без которой... Без которого я бы пропал и... Знаете, у нас ним судьба похожая. Меня выгнали из дома, и его... Помню, остался на улице, приехал на вокзал, сижу и думаю: и что теперь?.. куда идти?.. А тут объявили посадку на Москву, ну я и поехал... в ту сторону, денег на билет хватило только до Вязьмы. Приехал. Поплёлся по улицам, вышел на окраину. А дальше куда?.. да и зачем? Отчаяние такое охватило, что хоть топись!
– Замолчал. Отпил пива. Уставился в заплаканное окно, но вдруг тепло улыбнулся, обернулся к Урману, погладил: - Ну, иду по тропинке к дачным поселкам, смотрю, мужик стоит, улыбается, а в руках ма-аленького щенка держит, но уже зрячего и... с кирпичом на шее: "Может себе возьмёшь?..
– кивает на него.
– А то жалко топить-то, ведь у меня их еще четыре". "Да куда мне щенка...
– сходу отвечаю, - я же бездомный. Вот если б..." А мужик окинул меня оценивающим взглядом и вроде как обрадовался: "Да я тебе помогу в этом деле. Живи в моей дачке, я редко там бываю, не до неё теперь, вот и будете вместе с ним", - протянул мне это... сокровище.
– И, глядя на Урмана, снова улыбнулся так искренне и тепло, что я даже позавидовала.
– Вот и остался я там, под Вязьмой. Потом нашел в ближайшей деревеньке пустой дом... их теперь хватает по России, подремонтировал и живу уже столько лет!.. пишу картины, отвожу их в Москву, продаю... На жизнь нам хватает.
– И, погрустнев, усмехнулся: - А самое главное, что правды говорить не надо, да и некому...
– А если и захочется сказать правду, - подхватила, - то Урман примет её сразу и безоговорочно, да?
Но мой собеседник, распалённый воспоминаниями, ничего не ответил. Посидел, опустив голову, но вдруг резко встал:
– Пойду я...
– кивнул на дверь, - Пойду покурю в тамбур. Посидите в одиночестве... а, лучше поговорите с Урманом, он у меня всё понимает, я скоро...
Пёс встрепенулся, спрыгнул с полки и, глядя на своего друга, всем своим видом сказал: "Ага, пошли...".
– Нет, Урман, оставайся здесь. Скоро приедем, тогда и...
И пёс послушно лёг на место, всё так же смиренно и преданно поглядывая на Артура, согласно вильнул хвостом.
"Ну что, Урман, поговорим?
– с осторожностью протянув руку, почесала своего неожиданного собеседника за ухом и, как можно дружелюбнее, улыбнулась: - Давай-ка расскажу о твоём хозяине то, что вспомнится и чего не знаешь.
– Пёс по-человечески уставился на меня, будто уловив то, о чём подумала, и я даже чуть вздрогнула: а, может, со временем собаки и впрямь начинают не только понимать нашу речь, но и считывать мысли? Ведь вот же, вижу: хочет, хочет слышать! "Ну, что ж, тогда слушай."
И уже вслух тихо продолжила:
– Лет двадцать назад, они... молодая бездетная пара, поселились в нашем кооперативном доме. Уж и не помню, как мы познакомились, но Раиса стала захаживать к нам... вернее, ко мне, чтобы спросить, как сварить борщ или суп, как вывязать свитер, что-нибудь сшить... или еще о каких-либо женских делах.
– Урман всё так же внимательно глядел мне в глаза.
– И вначале смотрелись они любящей парой, но довольно скоро Рая стала ронять фразы вроде: "А мой столько не зарабатывает, как Ваш...", "А мы не можем себе позволить купить это...", "Не знаю, дотяну ли до своей зарплаты, ведь мой..." И это значило, что Артур опять без работы.
– Я взяла колечко лука, похрустела им, предложила и псу, но на этот раз он, извиняясь, отвернулся, по-прежнему внимательно глядя на меня.
– Ну, что тебе еще сказать, пёс? Дальше разыгралась довольно банальная драма, неведомая для вас, собак. Всё чаще стала я слышать от молодой супруги то самое, о котором уже упоминала: "Ну прямо до припадка достал меня муж своей правдой и только правдой!" Вариации этой её "летучей" фразы стали звучать всё чаще, чаще, а потом она пришла ко мне заплаканная и я услышала: "Всё. Выгнала своего... Надоел мне со своей правдой, которая никому не нужна и от которой страдаем только мы. Квартира моя, а он пусть катится вместе с ней, куда захочет." Вот такая грустная история тянется за твоим хозяином, умный и такой красивый пёс Урман, - хотела прикоснуться к его лапе, но на этот раз он чуть слышно заворчал, и я отдернула руку, а он, вроде как извиняясь, взглянул на меня и вильнул хвостом. И тут вошел Артур.
– А Ваш друг не позволил мне притронуться к его лапе.
– К левой? О да, этого делать нельзя. Однажды её лечили, вот он с тех пор и на страже... правую подаёт, здороваясь, а левую...
Открыл еще одну баночку пива, наполнил стаканчики, взглянул в окно, по которому всё так же слезами скатывались дождинки:
– Вот Вы сказали, что мой пёс принимает любую правду, которую я... Ну да, у них, у зверья неправды не бывает, это только у людей... да и то у каждого - своя.
– Отпил несколько глотков: - Чего только пословицы нам ни подсказывают! И что, мол, на голой правде далеко не уедешь, и "Правда хорошо, а счастье лучше", а то еще и круче: "Всю правду говорит только дурак". И что?
– взглянул мрачно, - мне надо было переучиваться, привыкать врать?
– и слегка стукнул по столу пустой баночкой.
Да нет, он не у меня спрашивал, я видела это. Просто, обернувшись к своему прошлому, захотел сказать из него ещё что-то. И он словно уловил мою мысль:
– А тогда вылетел я из журналистики со своей правдой... как раз Перестройка начиналась. Может, и поспешил, так как за ней тянулась и гласность, можно было уже и правду иногда писать, но...
– Отпил пива, похрустел сухариками: - А, может, и к лучшему, что ушел. Знаете, нынешним журналистам не позавидуешь, ищи-рыщи материалы остренькие, чтобы заманивать читателя и рекламу. Не-е, эта брехливая суета не по мне, не смог бы я...