Постскриптумы
Шрифт:
– Что - что - что ты имеешь в виду, Мэри?
– вырвалось у него.
– Я ничего не сделал!
– Конечно, ты готов добавить и ложь к списку твоих пороков! Раз ты делаешь вид, что не понимаешь меня - погляди на это!
Она держала перед ним неповрежденный экземпляр вчерашней утренней газеты.
– Ты рассчитывал скрыть от меня твои поступки, вырезав часть газеты, но я умнее, чем ты думал!
– Но это всего лишь шутка, Мэри. Я не думал, что ты отнесешься к этому серьезно.
– Ты называешь это шуткой, бессовестный негодяй!
–
Муж взглянул - и прочел в смущении и ужасе. Вырезая объявление о катаре, он ни на минуту не подумал взглянуть, что стояло на оборотной стороне его - и вот какая заметка должна была представиться глазам того, кто встретился с вырезкой, читая другую страницу листа:
Один из жителей города, видный делец, весьма весело проводил вчера время в одном из ресторанов, ужиная вместе с двумя хористками гастролирующей в настоящее время у нас комической оперы. Излишне громкий разговор и битье посуды привлекли внимание посторонних, но все было улажено, благодаря видному положению, занимаемому упомянутым джентльменом.
– Ты называешь это шуткой, старая ты гадина?
– визжала возбужденная дама.
– Я уезжаю к маме сегодня же вечером и намерена остаться там. Думал надуть меня, вырезав заметку, да? Ты низкая, транжирящая деньги змея - ты! Я уже упаковала свои сундуки и еду сию же минуту домой... не подходи ко мне!
– Мэри!
– пролепетал не находивший слов муж.
– Клянусь, что я...
– Не прибавляйте кощунства к вашим преступлениям, сэр!
Муж сделал три-четыре тщетных попытки заставить себя выслушать, а затем схватил шляпу и выбежал на улицу. Через четверть часа он вернулся с двумя шелковыми платьями, четырьмя фунтами конфет, бухгалтером и тремя приказчиками, чтобы доказать, что в упомянутый вечер он был по горло занят у себя в магазине.
Дело в конце концов было улажено к удовлетворению обеих сторон, но зато один из хаустонских жителей больше не испытывает любопытства по вопросу о женском любопытстве.
СПОРТИВНЫЙ ИНТЕРЕС
На задворках одной из крупнейших мануфактурных фабрик Хаустона кипит оживленная работа. Целый ряд рабочих хлопочет, подымая тяжести с помощью блоков и талей. Каким-то образом канат перетирается и подъемный кран летит вниз. Толпа с быстротой молнии рассеивается, кто куда. Сильный, режущий уши грохот, туча пыли и - труп человека под тяжелыми лесами.
Остальные окружают его и геркулесовыми усилиями стаскивают балки с исковерканного тела. Из грубых, но добрых грудей вырывается хриплый ропот жалости, и вопрос обегает все уста:
– Кто скажет ей?
В маленьком аккуратном домике близ железной дороги, который они, стоя, видят отсюда, ясноглазая, каштаново-волосая молодая женщина работает, напевая, и не знает, что смерть в мгновение ока вырвала ее мужа из числа живых.
Работает, счастливо напевая, в то время, как рука, которую она выбрала для защиты и поддержки в течение всей ее жизни, лежит неподвижная и быстро холодеет холодом могилы!
Эти грубые люди, как дети, стараются уклониться от необходимости сообщить ей. Их страшит принести весть, которая сменит ее улыбку на горе и плач.
– Иди ты, Майк, - говорят одновременно трое или четверо из них.
– Ты, брат, ученее, чем кто-либо из нас, и будешь чувствовать себя, после того, как скажешь ей, как ни в чем не бывало. Пошел, пошел - и будь поласковее с женкой бедного Тима, пока мы попробуем привести труп в порядок!
Майк - приятного вида мужчина, молодой и дюжий. Кинув последний взгляд на злополучного товарища, он медленно направился вниз по улице к домику, где живет молодая жена - теперь, увы, вдова.
Прибыв на место, он не колеблется. Сердце у него нежное, но закаленное. Он поднимает щеколду калитки и твердым шагом идет к двери. Прежде, чем он успевает произнести хоть одно слово, что-то в его лице говорит ей всю правду.
– Что это было?
– спрашивает она.
– Внезапный взрыв или укус змеи?
– Подъемный кран сорвался, - говорит Майк.
– В таком случае я проиграла пари, - говорит она.
– Я не сомневалась, что это будет - виски.
Жизнь, господа, полна разочарований.
УМЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ
Сильный запах лука и того сорта спирта, который рекомендуется в рекламах "для технических целей", проникли сквозь замочную скважину, а немедленно за ними появился индивидуум, неся под мышкой внушительную рукопись, напоминавшую величиной скатанный кусок обоев.
Индивидуум принадлежал к типу, определяемому нашими английскими кузенами, как "представитель низших классов", а демагогической прессой, как "кости и нервы страны"; местом же его вторжения была святая святых великого техасского еженедельника.
Редактор сидел за письменным столом, вцепившись руками в свои скудные волосы и глядя с отчаянием на письмо, полученное от фирмы, у которой он брал в кредит бумагу.
Индивидуум пододвинул стул к самому креслу редактора и положил тяжелую рукопись на стол - так что последний даже затрещал под ее весом.
– Я работал над этим девятнадцать часов, - сказал он, - но, наконец, оно кончено.
– Что это такое?
– спросил редактор.
– Травокосилка?
– Это ответ, сэр, на послание президента: развенчание каждой и всех его проклятых доктрин, полный и уничтожающий образ каждого из утверждений и каждой из лживых и предательских теорий, им выдвинутых.
– Приблизительно сколько... гм.. сколько фунтов оно содержит, по-вашему?
– спросил в раздумьи редактор.
– Пятьсот двадцать семь страниц, сэр, и...
– Написано карандашом на одной стороне листа?
– спросил редактор со странным блеском в глазах.
– Да, и здесь затронуто...
– Можете оставить рукопись, - сказал редактор, вставая со своего кресла.
– Полагаю, что мы сумеем использовать ее надлежащим образом.
Индивидуум отчаянным усилием перевел дух и удалился, чувствуя, что решительный удар нанесен - тем, наверху.