Поствоенный синдром
Шрифт:
— Конкретнее?
— Скажем так. Есть тут один следак из прокуратуры, Сергеев фамилия. Не знаю, может, ему бабла надо занести. Спросил бы сам, но мы друг друга не переносим. А ты, считай, из системы; вы в кабинеты вхожи…
— Я понял, — оборвал Олег. — Но если ты что-то натворил, прикрывать не стану.
— Боже упаси. Чист я, — заверил Грызлов. — А насчёт работы прямо завтра помогу. Съездите с двумя соколиками кое-куда, уладите вопрос, и ещё сто твои. Больше за раз не могу, а то дебет с кредитом не сойдутся. — Влад усмехнулся. — Да, Катька бы оценила.
«Такую банальность бы нет», — подумал Самойлов.
— Справитесь завтра, и найду ещё, обещаю. По рукам?
— Конечно, — ответил сержант.
Влад предложил закончить встречу, сославшись на назревающий рабочий день. Впервые за вечер Олег был полностью с ним согласен.
— Кстати, видел зажигалку? Мне её деловой партнёр из-за бугра подарил. Нажмёшь один раз, и она сама горит. Вещь!
ДЕНЬ ВТОРОЙ
— Что, Олег, правда земляк?
Низкий бас высокого и располневшего Михаила Вадимовича был таким громким, что казалось, будто тот повышал голос и намеревался прикрикнуть. На самом деле ничего подобного он не планировал — сказывались проведённые в органах годы.
— Так точно, с вашего же города, — улыбнулся рядовой и прильнул к стакану с крепким чёрным чаем.
Они сидели в комнатке одноэтажной бетонной постройки у края дороги. Проезжая часть пересекала пост непрерывной узенькой лентой. Стояла весна, но ветер не дул в распахнутые окна, и только муха под потолком надоедливо жужжала. Помимо фарфорового чайника на массивном столе начальника поста лежали рация и дисковый телефон. Этот стол был приставлен к окну, и участники чаепития сидели по разные от него стороны. На соседней к Самойлову табуретке ждал хозяина-срочника автомат АКМ-74.
Пока дорогу караулили милиционеры-дагестанцы, командированный начальник сидел в кабинете, изредка наблюдая в окно за проезжающими машинами. Их было немного, и в основном всех пропускали без досмотра через распахнутый шлагбаум. Если кого-то останавливали, то только исходя из формальностей. На службе Михаил Вадимович откровенно скучал и, завидев «родное» славянское лицо, не преминул воспользоваться шансом. Рядовой Самойлов был благодарен — ему не улыбалось стоять шесть часов у дороги на безветренной равнине под томящим солнцем.
— Наверное, скучаешь по городу? — вновь вернулся к расспросам начальник.
— Меня там почти ничего не держало.
— Да не может быть! Что, и невесты нет?
— Невеста — есть, — снова улыбнулся Самойлов. — Лена.
— Красивое имя, — кивнул Михаил Вадимович. — У меня одну из дочек так зовут. А насчёт нашего города… иногда там творится такая чертовщина. — Заметив интерес собеседника, начальник отхлебнул чая и продолжил: — Ломбард у вокзала видел? Всю жизнь стоял, «Аметист» называется. Наверняка знаешь. Так вот, сколько ему лет, столько его хозяин торгует оружием. Точнее, скупает. Говорят, продаёт потом авторитетам и депутатам. Кому-то из дагестанских даже умудрился.
— Но это двести двадцать вторая, — заметил Самойлов. — От двух до шести, насколько помню.
— Пока не сел. У меня бывший сослуживец пытался его взять, а потом получил рекомендацию отступить. Вот такие коты. Закон вроде есть, а вроде и нет.
У окна появился худой чернявый парень в жилете сотрудника ДПС. По его бритым вискам из-под фуражки текли капли пота, а сам он всем видом давал понять, что ещё немного и задохнётся.
— Воды бы, товарищ капитан.
Михаил Вадимович достал из шкафчика стола заполненную бутылку и протянул подчинённому.
— Ветра нет. Гроза будет, — продолжил тот, отпив несколько глотков. — Намокнем, а вы под крышей.
— Не понял? — возмутился начальник и нахмурил густые седые брови. — Субординацию теряешь, Алимов?
— Виноват, — исправился аварец.
— Нет, думаешь, мне слабо? Давай сюда палку!
— Товарищ капитан…
— Давай!
Толстыми пальцами он выхватил протянутый в окно чёрно-белый жезл и тяжело поднялся из-за стола. Грузной фигуре мешал лишний вес.
— Пойдёшь со мной?
— Мне слабо, — усмехнулся Самойлов.
Пробурчав что-то про молодёжь, начальник поста медленными, но широкими шагами покинул кабинет, выбрался на улицу и поплёлся на противоположную сторону дороги. Приближающееся тарахтение двигателя Олег мог только слышать. Михаил Вадимович занял позицию, вытянул жезл и махнул им в сторону обочины, призывая водителя остановиться. Чёрный «Жигули» лениво подъехал к краю полосы и застыл, мотор рычал на холостых оборотах. Будто заправский инспектор, начальник отдал честь, наклонился к водительскому окну и наверняка потребовал документы.
Внезапно он резко отпрянул от машины. Понимая на задворках сознания, что сейчас произойдёт, Олег моментально вскочил и потянулся к автомату.
— Твою мать!
А на другой стороне дороги протрещала короткая очередь, и массивное тело Михаила Вадимовича, содрогнувшись, завалилось на асфальт. Автомобиль сорвался с места, вслед ему полетели пули постовых. Самойлов с автоматом в руках вскочил на стол и сиганул в окно. Приземлился на колено и предсказуемо ушибся, однако в тот момент он не обращал внимания на боль. Пальцы рефлекторно вдавили предохранитель в среднее положение и передёрнули затвор. Короткие очереди Самойлова полились вместе с выстрелами дежурных в сторону бандитского автомобиля, и совместный огонь дал результаты. Водитель не справился с управлением, машину вынесло в кювет и развернуло. Задняя часть с искривлённым диском высекала щебень из асфальта, пока колёса передней безнадёжно вращались над вырытым вдоль дороги каналом для полей. Аварец Алимов с пистолетом в руках побежал к машине, за ним потянулся ещё один.
— Стойте! — крикнул Самойлов. — Стоять!
Но они не послушали. Когда дежурным оставалось преодолеть пять ничтожных метров, бандиты привели в действие взрывное устройство. Пламя вырвалось из машины, а осколками бомбы нашпиговало подбежавших аварцев. Воздух заполнился гарью и пеплом, взрывной волной ударило по барабанным перепонкам. Тлеющие фрагменты падали на камуфляж Олега, оставляя грязные серые отметины. У поста завыла сирена, да так истошно, будто предвещала ядерный удар. Самойлов резко обернулся на звук, а когда вновь вернулся взглядом к автомобилю, увидел перед собой стройную девичью фигуру в длинном платье, закрывающим всё, кроме шеи. Из-под обрамляющего лицо платка выбивалась прядь тёмных волос: неугомонный ветер перебирал её из стороны в сторону. Чёрные, как смоль, глаза прямо смотрели в лицо Самойлову. В них не было ни ядовитой злобы, ни огня презрения. Но в тот момент Олегу казалось, что лучше бы он увидел всё это, чем безжизненное всепоглощающее равнодушие.