Постъядер
Шрифт:
Поднялся, взял с полки конверт. Один из последних опытов – расщепление NA. Вспомнил: красновато-зеленый свет, почти иллюзорный; змеиное шипение, переходящее в подобие стона; жар, проникающий под термокостюм, и – вспышка в замкнутой колбе, – ослепительно-яркая. Опыт оказался удачным, даже сверхудачным: выяснилось, что при расщеплении NA высвобождается невиданное доселе количество энергии.
В сущности, прямо сейчас, из своего подвального отдела, Андрей мог уничтожить Вселенную…
«Ну, прямо-таки и Вселенную, – Островцев потер мочку уха. – Но Землю – точно».
Вселенную
«Зачем ему NA?»
«Ему» – это не директору Подлинного ЯДИ Невзорову.
Островцеву чудился кто-то неведомый, облеченный властью: политической ли, денежной – не важно. Иногда этот неведомый представлялся Андрею одним из участников «великой той борьбы, какую вел Господь со князем скверны» 4 .
Неужели все они – сам Островцев, Смолов, Лордеску, Рюмин, Ширко, Алтухов, Нечаев, Симоненко, Ильмень, Роштейн – служат сатане?
4
Вольная цитата из «Божественной комедии» Данте Алигьери.
По официальной, «корпоративной» версии, озвученной Невзоровым на собеседовании при устройстве на работу (за пять лет это был единственный раз, когда Андрей разговаривал с директором): институт занимался разработкой новых источников энергии, необходимых в ближайшем будущем, – углеводородные ресурсы страны практически исчерпаны. Правдоподобно, но Андрей, хотя и не жил никогда в канувшем в Лету тридесятом царстве СССР, был подозрителен и недоверчив, как совок: он не поверил Невзорову. И это стало его личной проблемой – за муки и рефлексию в ЯДИ зарплату не платят.
Результат опыта – мутно-желтая пленка. Только мощный микроскоп заставит ее заговорить, и для непосвященного язык, на котором заговорит пленка, останется тарабарщиной, набором непонятных знаков на экране компьютера.
Андрей повертел пленку в руках, улыбнулся краем рта: в знании и сопричастности есть что-то наполеоновское…
Здесь не нужно смотреть на часы, чтоб понять: обед. За годы организм привыкает к принятому в ЯДИ распорядку.
Островцев зевнул, упаковал пленку в конверт, положил в карман халата электронный ключ и вышел из отдела. Свет автоматически погас, но змеиное шипение не утишилось ни на йоту.
Андрей понял, что голоден. Вышел из кабинета и направился в столовую, откуда доносился запах свежих огурцов.
Еда на ячеистых подносах поступала по конвейеру сверху, из кухни ЯДИ Прикрытия.
За белыми столами, наклонив головы, сидели девять человек. Брюнеты, блондины, один рыжий – Рюмин, два седых – Роштейн и Нечаев. Все, как один, плешивые.
Двигаются челюсти, хрустят огурцы на зубах…
Приход Островцева остался незамеченным – лишь Смолов кинул на него беспокойный взгляд.
Андрей взял с конвейера последний поднос, присел к столу, подальше от всех. Вообще, сотрудники Подлинного ЯДИ за обедом разговаривали редко и о какой-нибудь чепухе. Словно кто-то незримый витал над столом, поторапливая, сковывая человеческие порывы.
Поднос, как всегда, упакован в прозрачный целлофан. Андрей спешно сорвал его. Так: концентратная картошка с подливой и котлетой, салат из огурцов-помидоров, кофе со сливками в бумажном стаканчике, несколько галет и конфет «коровка».
Андрей взял пластиковую вилку и первым делом, выудив из салата, отправил в рот кусок огурца. Ждало разочарование: огурец умел только пахнуть. Островцев быстро съел картошку с котлетой, запивая кофе. Конфеты и галеты оставил на подносе, который отнес обратно на конвейер и положил на гору из девяти точно таких же подносов. Столовая к этому времени была уже пуста. В горле конвейера послышалось гудение, и посуда медленно поползла вверх.
Выйдя из столовой, Андрей в пустом коридоре наткнулся на Смолова.
«Преследует меня, что ли?»
Островцев свернул в уборную и довольно долго пробыл там, причесываясь перед зеркалом намоченной расческой.
Смолов, к счастью, убрался восвояси.
Андрей, почему-то чувствуя себя не в своей тарелке, прошел в ОПО, запер дверь.
Зазвеневший телефон заставил его вздрогнуть. Покрытый пылью, забытый телефон для связи с начальством… Сколько он молчал? Пять лет?
С пересохшим от волнения горлом старший научный сотрудник снял трубку.
– Да.
– Островцев, здравствуйте, – знакомо-незнакомый, глуховатый голос.
– Здравствуйте, Александр Игоревич.
– Зайдите ко мне, пожалуйста, на минутку.
«Что ему понадобилось от меня?» – пронеслось в голове.
– Да-да, Александр Игоревич, я сейчас зайду…
«Долгие заунывные гудки – это внутри меня?».
Островцев положил трубку; чувствуя неприятный привкус во рту, снова покинул отдел, хотя собирался хорошенько поработать, может быть, даже начать опыт с TA… Но – вызывал директор. Впервые за все время службы в ЯДИ.
Кабинет Невзорова – тайна за семью печатями. Точнее, за тремя электронными замками и одним кодовым. Андрей поражался, как мозги сотрудников удерживают бесконечные цифры. Сам он пользовался чипами и поначалу часто путался, подолгу стоя у дверей либо лифта, дожидаясь, когда же кто-нибудь соизволит помочь ему. Чрезмерная секретность – тоже причина подозрений. Неужели новый вид энергии необходимо делать под охраной электронных сфинксов?
– Можно, Александр Игоревич?
– Входите.
Невзоров стоял у стеллажа с книгами.
– Присядьте, Островцев.
Андрей опустился на стул рядом со столом начальника, чувствуя нарастающее беспокойство. Невзоров был мало похож на директора, образ которого возникает при самом произнесении этого слова.
Он был настоящим атлетом: рослый, грудная клетка широкая, с ясно выраженными мышцами, мощный затылок с коротко остриженными рыжими волосами. Одет в костюм олимпийской сборной России. Невзоров мог бы сниматься в боевиках про русскую мафию…
Александр Игоревич увлеченно изучал какую-то книгу, похоже, позабыв о посетителе. Андрей кашлянул и испугался своей наглости.