Посылка
Шрифт:
Она в волнении сидела напротив Питера, наклонив голову. В комнате стояла мертвая тишина, которую нарушало только прерывистое дыхание Ланга. Дженнингс мог различить далекие звуки гудков и шум машин внизу, на улице. Он до сих пор не мог поверить в происходящее: таинственный магический ритуал, который происходит в городской квартире, в центре Манхэттена.
Дженнингс постарался отвлечься от опасений и дурных предчувствий. Он не верил самому себе. Но он сидел здесь, в этой комнате, и его скрещенные ноги немного ныли с непривычки. Здесь же, в полубессознательном состоянии и точно в такой же позе, сидел Питер Ланг, человек, близкий к смерти,
Раздался негромкий перестук. Дженнингс очнулся и взглянул на Лорис. В левой ее руке были тонкие инструменты вроде ланцетов, в правой она держала горсть мелких отполированных косточек. Она подбросила их на ладони, как игральные кости, и разбросала на коврике, внимательно следя за их падением.
Некоторое время она всматривалась в понятный ей одной узор, потом бросила кости еще раз. Дыхание Питера участилось. Что, если у него сейчас снова начнется припадок? Дженнингс разволновался. Что, если церемония будет нарушена, не успев начаться?
Он вздрогнул, потому что Лорис оборвала молчание.
— Зачем ты пришел сюда? — грозно спросила она. Она холодно и даже недовольно смотрела на Питера.— Зачем ты тревожишь меня? Может быть, болен кто-то из твоих родственников? Поэтому ты пришел ко мне? — спросила Лорис повелительным голосом.
Дженнингс понял, что Лорис сейчас колдунья и что она вопрошает своего клиента соответственно порядку и своему положению.
— Может быть, болен ты? — с нажимом подсказала Питеру Лорис, ее плечи откинулись назад.
Дженнингс невольно взглянул на свою дочь. Пэт сидела прямо, точно каменная статуя, с бледными щеками, со сжатыми губами, с бескровными стиснутыми руками.
— Говори, мужчина! — приказала Лорис, приказала уже как нгомбо.
— Да! Я болен! — Из груди Питера вырвался тяжелый вздох.— Я болен.
— Теперь расскажи мне об этом,— сказала Лорис.— Расскажи мне о том, как ты заболел.
То ли Питеру было так больно, что он уже перестал ощущать боль, то ли он был зачарован присутствием Лорис, а может быть, и то и другое (так подумал Дженнингс), но Ланг заговорил. Его голос звучал ровно, взгляд не отрывался от горящих глаз Лорис.
— Однажды ночью тот человек пробрался в наш лагерь,— заговорил Ланг.— Он пытался стащить что-нибудь съестное. Когда я поймал его, он обозлился на меня и проклял меня. Он сказал, что убьет меня.— Дженнингс подумал, что девушка загипнотизировала Питера, потому что его голос звучал бесстрастно и механически.
— И тот человек принес в мешке...— Голос Лорис был определенно голосом опытного гипнотизера.
— Он принес куклу,— продолжал Питер, его горло дрожало при каждом вдохе.— Кукла говорила со мной.
— Фетиш говорил с тобой,— сказала Лорис.— Что сказал тебе фетиш?
— Кукла сказала мне, что я умру. Она сказала, что когда луна станет круглой, то я умру.
Питер вздрогнул и закрыл глаза. Лорис снова бросила кости и принялась их разглядывать. Потом она бросила на ковер свои тонкие ланцеты.
— Это не Мбвири и не Хебизо,— сказала она.— Это не Атандо, не Фуофуо и не Сови. Это не Кунди и не Собла. Не лесной дух терзает тебя. Тебя
Питер почти не мог говорить. Он кивнул.
— Да,— прошептал он.
— Скажи: да, я понимаю.
— Да,— он вздрогнул,— я понимаю.
— Теперь плати мне,— сказала Лорис.
Питер несколько секунд молча смотрел на нее, потом опустил глаза. Его дрожащие пальцы шарили в карманах халата и ничего не могли там отыскать. Неожиданно Питер стал задыхаться, его плечи передернулись от боли, которая поднималась в нем. Он снова начал шарить в карманах, словно не понимая, что в них пусто. Потом Питер стал стягивать со среднего пальца левой руки золотое обручальное кольцо. Дженнингс взглянул на свою дочь. Ее лицо оставалось бесстрастным, когда Питер протянул негритянке подарок Пэт.
— Пора,— сказала Лорис.
Дженнингс вскочил на ноги и, преодолевая боль в онемевших суставах, подошел к столику и включил магнитофон.
Когда он вернулся в круг и уселся на свое место, музыка уже зазвучала.
В одну секунду комната наполнилась шумом барабанов, пением и редкими хлопками в ладоши. Дженнингс смотрел на Лорис, он уже не видел предметов, которые его окружали, и комнату, в которой он находился. В смутном и неверном свете видна была только девушка.
Она бросила на пол свой маленький щит и поднесла к губам пузырек, который до этого держала в руке. Лорис замерла на минуту и одним глотком выпила содержимое пузырька. Зачарованный таинственностью происходящего, ослепленный игрой воображения, Дженнингс находился в полном неведении относительно того, что она выпила.
Лорис начала свой танец.
Сначала только ее руки и плечи стали медленно и плавно изгибаться в такт ударам барабанов. Дженнингс смотрел на нее не отрываясь, и ему казалось, что его сердце стучит в одном ритме с барабанами. Жесты ее рук были по-змеиному гибкими, ожерелья и браслеты на ней позванивали, время и пространство вокруг нее исчезли. Дженнингс сидел где-то в джунглях, на поляне, и смотрел на завораживающий танец колдуньи.
— Хлопайте в ладоши,— приказала нгомбо.
Дженнингс стал хлопать в ладоши в такт ритму. Затем взглянул на Пэт — она тоже хлопала и тоже неотрывно смотрела на Лорис. Только Питер сидел неподвижно, напряженно глядя вверх, его рот подрагивал, как если бы он изо всех сил сжимал зубы. На короткий миг Дженнингс снова превратился в доктора, наблюдающего за своим пациентом, но скоро он опять поддался безотчетному очарованию танца.
Удары барабанов стали громче и чаще. Лорис двигалась по кругу, медленно поворачиваясь, ее руки и плечи стали живее и выразительнее. Без всякой на то причины ее глаза то и дело обращались к Питеру, и Дженнингс понял, что она танцует только для Ланга — она обращалась к нему с энергичными, призывающими жестами, словно приглашала его тоже потанцевать.
Неожиданно она изогнулась, колыхнув станом, затем снова выпрямилась. Она двигалась точно в жару, движения стали откровенно страстными, и дикое ее лицо обратилось в сторону Питера. Дженнингс вздрогнул, когда Лорис, продолжая танцевать, подошла вплотную к Питеру и стала гладить его щеки своими розовыми, как лепестки, ладонями. Потом Лорис отстранилась и стала содрогаться в неистовом танце, ее зубы поблескивали в полумраке, а лицо стало по-животному исступленным. Вот она снова повернулась лицом к своему клиенту.