Потанцуй со мной
Шрифт:
— Ага, — сказал Зик, — их мало, но все равно…
— Большие белые? — спросила Мона, напевая музыку из фильма «Челюсти».
— Нет. Они редко появляются в Род-Айленде. Голубые акулы. Они не едят людей, но могут нанести серьезные повреждения доске. Или ноге.
— И что случилось? — спросила Мона. Хлоэ была рада, что она задает вопросы. Все что могла делать сама Хлоэ, это смотреть в зеленые глаза Зика, так же, как он смотрел в ее.
— Дельфин помог нам. Он играл неподалеку. Мы его уже видели, он плавал там около недели. И вдруг он вынырнул из воды, одним большим прыжком, затем издал такой звук…
— И
— …и он воткнулся носом в самую большую акулу. Прямо выкинул ее из воды. Мы увидели только ее белый живот.
— Он прогнал ее? — спросила Хлоэ.
Зик кивнул:
— И ее, и всех ее друзей.
— Боже, у тебя опасная жизнь, — строго сказала Мона, — аварии мотоцикла, атаки акул.
— Его дельфины защищают, — сказала Хлоэ.
— Да, — откликнулся Зик. Он стоял так близко к Хлоэ, что она чувствовала запах апельсинов и кокоса его тропического крема от загара. Она могла видеть соленые кристаллики на его бровях и светлые волоски на руках. Слово «обделенная» больше не требовалось. Она почувствовала, как он берет ее за руку. Их пальцы переплелись, и она поняла, что это такой способ сказать ей, что она была его дельфином.
И внезапно она почувствовала, что он принадлежит ей.
Глава 14
— Так куда, ты говоришь, ты ездишь? — спросила Маргарет, глядя на Джейн.
— Она не сказала, — напомнила Сильви. — Она такая загадочная.
— Непостижимая, — улыбнулась Джейн.
Маргарет улыбнулась в ответ. Джейн выглядела сегодня так мило. На ней была длинная черная юбка и прозрачная голубая рубашка, подходящая к ее глазам, сияющим, как два сапфира. Ее волосы были забраны наверх, она заколола их за ухом красивой заколкой. Сильви, с другой стороны, сидела в кресле-качалке, в черных штанах и выцветшей желтой футболке. Она склонилась над своей вышивкой, полностью сконцентрировавшись.
— Ты испортишь себе глаза при таком свете, — заметила Маргарет.
— Я все вижу.
— Девочки, вы никогда не заботитесь о своих глазах. Не думайте, что я ничего не замечала. Стоит мне поцеловать вас на ночь, и едва я выхожу за дверь, вы уже достаете книжки и карманные фонарики.
Джейн приподняла брови, но Сильви даже не взглянула на мать.
— Ты сердишься, да? — спросила Маргарет.
— Нет. Почему я должна сердиться? — Сильви удивленно вскинула брови.
— Потому что сегодня вечер пятницы, и ты проиграла подбрасывание монетки. Твоя сестра сегодня идет на свидание, а ты вынуждена сидеть со мной дома. Почему тебе просто не отправить меня в дом, где обо мне будут заботиться другие?
Теперь Сильви подняла голову. Она выглядела расстроенной, даже паникующей. Маргарет ощутила вспышку вины за свои манипуляции, но она хотела привлечь внимание Сильви. Джейн застыла, как дикое животное в свете фар. Маргарет почувствовала, как у нее дрожит подбородок. Хотя она старалась только произвести эффект, эмоции были настоящими.
— Ты должна бы пойти куда-нибудь с Джоном сегодня, — сказала она. — Он такой прекрасный человек и отличный учитель… а вместо этого ты сидишь со мной дома.
— Нет, мам, — воскликнула Сильви, — Джон зайдет немного попозже. Я приму ванну и скоро пойду готовиться. Пожалуйста, не говори, что я вынуждена…
— Но
— Мам, ты же тоже о нас заботилась.
— Я знаю, — прошептала Маргарет. Она чувствовала, как сильно бьется сердце в ее груди. Дотянувшись до куклы, она крепко обняла ее. Она хотела, чтобы девочки обратили на нее внимание. Это было неосознанное напоминание. Маргарет вырастила двух детей — одна. Она обучала тысячи детей, ее даже назначили директором. Она всегда прежде всего заботилась о других. И прямо сейчас она была прикована к постели. Она больше не могла ни о ком заботиться, даже о себе самой. Она жила в постоянном страхе, что ее дочери решат отправить ее в дом престарелых.
Сильви заметила слезы матери. Она протянула ей платок.
— Что случилось, мама? — спросила она.
— Я… — начала Маргарет, горло сжималось от подступающих слез.
Она чувствовала, что девочки ждут. Они обе выглядели такими взволнованными. Маргарет хотела сказать: «Я люблю вас. Я люблю мой дом. Это дом, который я обустроила для нас всех. Это место, где вы обе переболели оспой. Здесь я качала вас по ночам, когда вам снились плохие сны. Здесь я рассталась с вашим отцом. Моя любовь отражается от деревянного пола и от вязаных ковров, и от голубой краски. Здесь хранятся все ваши фотографии, которые когда-либо были сделаны, и пока я живу здесь или где-то еще, я никогда не перестану желать, чтобы их было больше. Здесь я занималась для получения степени магистра. Здесь я научилась, как вкалывать себе инсулин».
Но все мысли мелькали в ее голове так быстро, они напоминали волны в штормовом море, сталкивающиеся друг с другом, разбивающиеся о песчаный берег. Все слова куда-то улетучились, но эмоции остались, и Маргарет не знала, как их выразить. Она обнимала свою куклу, раскачиваясь из стороны в сторону, а слезы текли все сильнее.
— Я, — сказала она, — я, я, я, я…
Спустившись вниз, Сильви почувствовала, как она вымоталась. Ее так сильно расстраивало мамино состояние. Такая умная, потрясающая женщина, не способная закончить одну фразу. У Сильви в горле застрял комок, и она подумала, что у Джейн, наверное, тоже. Джейн стояла у подножия лестницы, глядя вверх.
— Она в порядке? — спросила Джейн.
— Да, — ответила Сильви, — она просто почему-то расстроилась.
— Она расстроилась из-за мысли о доме престарелых.
— Именно это я тебе и говорила.
— Да, я стремлюсь отправить маму туда, Сильви. Просто я знаю, что нам пора начинать задумываться об этом.
— Как она это произнесла: «Я заботилась о вас».
— Да, но у нас не было диабета и проблем с циркуляцией крови, и у нас не было…
— Не говори этого, — попросила Сильви.
— Не говорить чего?
— Болезнь Альцгеймера.
— Не говорить, потому что ты боишься, что это правда? — спросила Джейн.
Сильви покачала головой. Она почувствовала нарастающую панику. Каждое Рождество она проводила поэтический конкурс в школьной библиотеке, а затем отвозила победивших учеников в центр Марш Глен, чтобы они почитали стихи находящимся там пациентам. Она представила себе всех этих пожилых людей. Некоторые были такими элегантными — хорошо одеты, подстрижены, внимательные и радостно возбужденные.