Потапыч
Шрифт:
Альфхильда — видимо, это была самка — оторвалась от своего занятия
— Каменные черви пришли во владения наши с сим порочным механизмом! Злые духи движут него. Его необходимо изничтожить.
— Альфхильда, уйди, ты невежа и не знаешь, что это шагающая крепость войск далекой страны Тимьяния, поныне занятая другом моим и приятелем Станиславом. Повторю тебе — он мощный колдун, и не пожалеет тебя, ежели ты не оставишь нас в покое. Но просто так нет резона ему изничтожать тебя, ибо движемся мы на юг, мимо твоих охотничьих угодий.
— Мозги двуруких! Чую внутри, вкусное! — послышался
Мамаша его снова остановилась.
— Я не верю, что твои друзья, эти двуногие прожордивые коротышки, настолько глупы, чтобы лезть на этом уродливом чудище через топи, сквозь табуны белой смерти. Они наверняка пришли, чтобы распугать всех зверей и залить огнём все мои ягодные поля.
— Разрешите вмешаться? — подал голос я.
Альфхильда тут же отпрянула в сторону и высоко подняла медвежью морду. Ребёнок тоже отпрыгнул, как-то совсем по-звериному, и спрятался за ближайшим кустом. Внешне женщины гиантов мало отличались от мужских особей, только волосы на голове были чуть длиннее, на лице почти отсутствовали, а грудь перехватывал кусок шкуры.
— Проклятый колдун! Как ты можешь понимать мой язык?
— О, я не только это умею! Я умею приказывать, порабощать разум и поджигать твои любимые кустарники и ягодные поля. Только мне это не нужно. А нужно пройти через эти табуны и дальше через реку. Говоришь, там болото впереди? Альфхильда, не знаешь ли ты, есть ли ещё брод? Или только этот?
Альфхильда отошла в сторону, потом посмотрела в сторону реки, знакомым человеческим жестом прикрыв глаза ладонью от солнца.
— Есть брод, говорила мне мать. Выше по течению, вон там. Только немногие решались пройти по ту сторону мёртвой реки. Последние десятилетия там обитают мощные колдуны, с которыми тебе не справиться, каменный червь.
Я проследил жест и прикинул — с возвышения до указанного места было не меньше километров десяти. Далеко.
— О чём она? — прошептал Серафимион за плечом. — Я попробовал перевести, но что-то непонятно.
— Говорит, есть ещё другой переход через реку.
— Кажется, ты нашёл взаимопонимание с аборигенами! Отлично, отлично, предложи ей показать брод! Пусть проводит.
— Нет, у меня есть идея получше, — подсказал я, затем кивнул гиантихе. — Уважаемая Альфхильда, разрешите принести извинения за вторжение в ваши земли. Благодарю за помощь.
Затем спустился в башню и нажал кнопку передатчика.
— Внимание, все пристегнулись! Иоганн, полезай обратно.
— Надеюсь, ты ведаешь, что творишь, каменный червь, — проворчал Иоганн.
Дождавшись, пока он проберется через лаз в свое логово, я выделил взглядом весь «Единорог-3» и приказал:
— [Мэйк Левитэйшн, конитнуэ, поехали!]
Наш шагающий корабль оторвался от поверхности не сразу, сначала в голове отозвалось: "Аксептед… Аксептед…', сопровождаемое лицами Серафимиона и Энтона — последний хоть и не был Сеяным, но его согласие на воздействие Алгоритма всё равно требовалось. Я поднимал машину медленно, плавно, но всё равно вниз посыпались ветки, пыль, захрустели ветки деревьев, а тишину леса наполнил то ли испуганный, то ли изумлённый вопль ребёнка-гианта. Переводчик ничего не распознал.
— Молодец! Молодец! — тихо приговаривал Серафимион. — Только не урони, прошу!
Прозвучало немного обидно — я почувствовал себя юнцом, которого какой-то взрослый учит кататься на велосипеде. Я и так уже многое умел! Склон я миновал легко, а затем понёсся через заболоченные, заросшие камышовой травой пустоши в пойме реки.
Я летел невысоко над землёй. Шум табуна исполинских тушканов становились всё ближе, и вот, наконец, я оказался прямо над ними. Они шарахались, их перекатывающиеся округлые бока мелькали под «килем», грузные прыжки поднимали брызги и грязь на мелководье. Травы становилось всё меньше, а в воздухе повисла тревожность. Процесс левитации требовал сосредоточенности, и становилось всё сложнее дышать от влажности…
«Или не от неё?»
Тут я заметил, что растений внизу больше не росло, а вода в реке абсолютно чистая. Бежизненная. Мёртвая. Рёв Иоганна внизу подтвердил догадку.
— Дышать!! Воздух!
Я услышал, как Энтон через кашель пытается сказать что-то в рубку, из которого я услышал только «газ». Серафимион среагировал чуть медленнее, заверещал:
— Выше! Быстрее поднимай выше! Что-то в воздухе!
Снова промелькнула мысль, что на этот случай в любом уважающем себя танке должны иметься противогазы, то это же танк Тимьяниии. А свергнутая диктатура любила изобретать велосипед с квадратными колёсами.
Впрочем, я среагировал тоже достаточно успешно. Тремя секундами спустя двухсоттонный «Единорог» свечкой взмыл в небо. Ноги вдавидо в площадку под башней так, что я чуть не присел, свежий ветер ударил в лицо, но дышать легче не стало, внезапно началась одышка, как после тяжёлой ходьбы.
Перенапрягся. Хоть я и могу поднимать гири куда тяжелее этой — чтобы нести ношу далеко недостаточно одной мышечной массы.
— Блин… я не могу, — сообщил я Серафимиону и мысленно скомандовал махине под ногами снижаться.
Снижались мы по дуге, сначала медленно, а потом быстро. Интуитивно я успел свернуть чуть в бок от табуна, затормозить и шлёпнулся в болотную жижу прямо в каких-то десяти метрах от русла реки, по другую сторону от неё. Брызги полетели в разные стороны, а отбившиеся от табуна особи даже не подумали поменять направление.
Громозкие туши, каждая из которых не меньше нашего Иоганна весом, врезались в стальные борта, отскакивали, как резиновые мячи, сопровождая рёвом, похожий на ишачий. Смрад стоял тот ещё — запахи болота, отравляющий газ смешивались с их запахами, отчего мне захотелось срочно как в старые добрые времена натянуть на нос маску.
— Фу… Что это за?
— Они так защищаются, — послышался голос Йеркута внизу. — Окружают себя облаком газов и взвеси, которые нейтрализуют аммиак.
Внезапно из болотной жижи примерно в полусотни метров от нас наружу высунулась белёсая треугольная морда. Полетели брызи, клацнули челюсти, каждая из которых была длиной в половину корпуса «Единорога». Хищник, похожий на слепого уродливого крокодила-альбиноса, ухватил трёхметрового детёныша тушкана и потянул вниз, в влажную нору, словно здоровенная бейсбольная перчатка, поймавшая мяч.