Потемневшие души
Шрифт:
Мой чертов телефон собирался разбиться о кафельный пол. Лучшая ночь в моей жизни была прервана моим чертовым телефоном. Я был как толстый ребенок, которому только что подали целый шоколадный торт, а через минуту его унесли. Я посмотрел на свой телефон и увидел имя Ивана на экране, и я сжал переносицу, пытаясь успокоиться. Это не может быть хорошо, если мой главный технический специалист звонит мне так поздно. — Привет, — сказал я, отвечая на звонок, пытаясь не позволить своему гневу просочиться в мой голос.
— Босс, у нас проблема, — быстро ответил Иван. Теперь он полностью завладел моим вниманием — потребовалось много усилий, чтобы вывести
— Я слушаю, — сказал я Ивану.
— Я слежу за событиями в Мексике и прослушиваю как можно больше сообщений, и из того, что я слышал, я думаю, что Мексика заключила сделку с Китаем. Они каким-то образом привлекли Китай на свою сторону, так что если дела с нами пойдут плохо, Китай поддержит их, — поспешно сказал он.
— Мексика должна знать, что мы наконец-то их нашли, — сказал я, вздыхая от разочарования. — Я поговорю об этом с Николаем, но как, по-твоему, нам следует с этим справиться? — спросил я Ивана.
На другом конце провода повисла тягучая тишина.
— Д, я думаю, нам стоит попытаться найти способ спасти наши отношения с Китаем. Можешь ли ты представить себе войну с ними? — ответил он, затихая в конце.
— Да, это дерьмо меня напрягло. Спасибо, Иван, — сказал я и повесил трубку. Это будет чертовски долгая ночь. Я вышел в гостиную и налил себе скотча. Я пару раз взболтал янтарную жидкость в стакане, а затем сделал большой глоток. Все вокруг меня ругают меня за то, что я любитель скотча. Они думают, что я должен быть американцем. Но яростное жжение в горле всегда было приятным чувством и стало затягивающим.
Я наклонился над открытым камином и уставился в пламя. Я начал задаваться вопросом, стоит ли эта жизнь того. Моя семья всегда управляла Братвой. Люди боялись нас. Мы зарабатывали деньги и заботились о своих. Мы победили систему, и все хотели быть на нашей зарплате. Но все менялось. Я знаю, что мой отец будет разочарован во мне, но я не знаю, есть ли это во мне еще.
Вырастая в своей семье, видя дерьмо, которое я видел, и делая то, что я делал, я постепенно стал бессердечным человеком. Мне нравилось убивать. Мне нравилось трахать молодых девушек, пока они были связаны, потому что кормить зверя во мне было лучше, чем испытывать альтернативные эмоции. Я отказался жениться и заводить детей, потому что это давало мне слабость перед моими врагами, что злило моих родителей, что я не создавал еще одно поколение, которое возьмет на себя управление бизнесом.
Но теперь здесь была Алиссия, мое будущее было размыто. Я не хотел, чтобы она считала меня злом, и мысль о том, чтобы стать законным, становилась все более и более привлекательной. Может быть, такие люди, как я, тоже могут быть достойны любви. Я вытащил телефон из кармана и набрал номер Николая. — Босс? — пробормотал он, полусонный.
— У нас проблема….
Алиссия:
Я добралась до своей комнаты и поплелась прямо в ванную. Я включила душ и подождала, пока он нагреется. Я чувствовала остатки Дмитрия между ног, и мои губы дрогнули. То, что произошло ранее, было взрывным. У меня уже был хороший секс, который мне очень нравился, но это был жар, которого я никогда раньше не чувствовала. Это было по-другому. Естественно, это заставило меня сравнить его с Филиппом. Черт. Я быстро встала под душ и начала мыться, пытаясь использовать это как отвлечение. Нет, я не позволю чувству вины пожирать меня. Я не просила этого. Ничего из этого.
Когда
Это заставило меня задуматься, есть ли у Дмитрия семья. Я никогда на самом деле не спрашивала его о его семье. Он вообще рассказывал своей семье обо мне? Думаю, нет, с тех пор как меня привезли как часть собственности. Сбросив полотенце, я надела большой свитер, села в углу под окном и натянула на себя большое одеяло. Я прислонила голову к стене и закрыла глаза, надеясь, что темнота поглотит меня, как и в любую другую ночь.
Я чувствовала его присутствие даже во сне. Мой разум был затуманен, а глаза были склеены, но я знала, что он был в этой комнате со мной.
— Хочешь, я куплю тебе новую кровать? — спросил он меня. Я заставила себя открыть глаза и потерла их ото сна.
— Я уверена, что это прекрасная кровать, — сказала я, затем громко зевнула. В комнате воцарилась тишина. Я моргнула несколько раз и посмотрела в сторону Дмитрия. Он сидел на краю кровати, постукивая пальцами по колену и выглядя раздраженной. — Что случилось, Дмитрий? — спросила я. Он посмотрел на меня, затем его взгляд скользнул мимо меня и в окно.
— Ты знаешь, что никогда не произносила моего имени до сегодняшнего вечера?
— Мы не так уж много времени проводили, разговаривая друг с другом, — ответила я ему, игнорируя значение его слов.
Он встал с кровати и подкрался ко мне, а затем сделал что-то очень неожиданное — он стянул с меня одеяло, прижался рядом со мной в углу и накрыл одеялом нас обоих.
— Ты в порядке? — спросила я его слегка шокированно. Дмитрий поднял руку и закинул ее мне на голову, я наклонила голову вперед, чтобы она скользнула за мою голову, и я уткнулась ему в плечо. Он проигнорировал мой вопрос и рассеянно начал тереть кончиками пальцев вверх и вниз по моей голой руке. Это заставило меня задрожать.
— Это пиздец, что годами я был злым парнем, а теперь за шесть недель ты превратила меня в зефирку, — сказал расстроенный Дмитрий.
— Это пиздец, что я когда-то была зефиркой, а теперь с каждым днем я все больше и больше чувствую себя монстром? — бросила я ему в ответ.
Он предпочел проигнорировать последний вопрос. — Ты говоришь мое имя, значит, видишь во мне человека, а не просто монстра… — прошептал мне Дмитрий.
— Я не буду лгать. Я смотрю на тебя, на того, кто проявил ко мне столько доброты, сколько мог в этом дерьмовом шоу, и не могу представить тебя тем монстром, каким тебя считают люди. Я почти забыла, зачем я здесь. Но потом я вспоминаю. И у меня очень противоречивые эмоции, мягко говоря, — я призналась.
— Я знаю, что это действительно хреново. Но никогда не забывай, что я злой человек в твоей истории, Алиссия. Если бы я не был таким придурком, я бы отправил тебя обратно в твою семью, где ты и должна быть. Испытывать такие сильные чувства к кому-то в этом бизнесе — это слабость, но чувствовать себя живым внутри после того, как я чувствовал пустоту всю свою жизнь, это как эйфория, — сказал он. Он замолчал, обдумывая свои слова, а затем продолжил: — … Ты заставляешь меня хотеть стать лучше, — наконец он сказал.