Потерянное прошлое
Шрифт:
Римо проник в хижину через открытое окно, пересек комнату и присел на краешек кровати.
— Доброе утро, Барабан, — разбудил он спящего. — Я слышал, у тебя возникли проблемы с памятью.
— Что? — сквозь сон пробормотал Друмола.
— Я здесь для того, чтобы помочь тебе вспомнить, — ласково сказал ему Римо.
— Хорошо, — обрадовался Друмола. — Знаете, я просто ничего больше не помню. Как будто из моей жизни вырвали целую страницу. Р-раз — и нету!
— Я ее вклею на место, — пообещал ему Римо. Он взял Друмолу за кулаки, похожие на свиные
Огромное тело забилось в конвульсиях. Лицо покраснело. Черные глаза вылезли на лоб и крик, который не мог сорваться с губ, отразился в глазах.
— Ну что, милый, это тебе о чем-нибудь напомнило? — спросил Римо.
Друмолу опять всего передернуло.
— Может быть, тебе об этом неизвестно, дорогой, но у нас на этот счет существует целая наука. Сначала боль. Теперь перейдем к страху. Я бы вывесил тебя за окошко, — ласково увещевал заключенного Римо, — но первый этаж — тут пугаться нечего. Есть и альтернатива — удушение. Как тебе это понравится. Барабанчик?
Римо отпустил покрасневшие пальцы Друмолы и подсунул свою собственную руку ему под потную спину. Ловким движением — как санитарка в больнице меняет простыню — он перевернул Друмолу, но, в отличие от санитарки, он сделал это моментально — подбросил грузного мужчину вверх, тот несколько раз перевернулся в воздухе вокруг своей оси и приземлился на кровать лицом вниз. Хижина сотряслась.
— Ты в порядке, Барабан? — окликнул Друмолу часовой.
— Угу, — отозвался Римо.
— Ну, тогда не пытайся летать или что там, о’кей?
Больше со стороны часового ничего не последовало. Римо сжал грудную клетку Друмолы так, что ребра прижались к подбородку — еще чуть-чуть, и они просто отскочили бы от позвоночного столба. Но это не входило в планы Римо — сломанные ребра могут поранить легкие. Но все же Римо сжал своего клиента достаточно сильно, чтобы тот почувствовал, что на него навалилась огромная гора.
— Еще чуть-чуть, Барабан, и тебя нет, — сказал Римо и отпустил Друмолу.
Дженнаро Друмола задрожал и разрыдался.
— Тс-с, — успокоил его Римо. — Ну как, вспомнил?
— Все что угодно, — ответил Друмола.
— А что ты помнишь?
— А что вы хотите, чтобы я вспомнил?
— Твои показания.
— Да. Да, — всхлипнул Барабан. — Я это сделал. Я сделал все что угодно. Я признаюсь. Я помню все, что вам угодно.
— Это хорошо. Потому что, если ты забудешь, то я вернусь.
— Клянусь могилой матери, я все помню, — рыдая, произнес Друмола.
Прямая кишка у него не выдержала, и Римо покинул хижину прежде, чем запах дошел до его носа.
Но на следующий день Смит опять сказал Римо:
— Ваши меры не оказали продолжительного действия.
— Смит лично явился в квартиру в Майами-Бич. — Римо, с вами все в порядке?
— Ага. Со мной все прекрасно. Я в великолепной форме.
— А Чиун говорит, что вы еще не совсем
Чиун сидел перед ним в сером кимоно — это было придворное облачение ассасина, долженствующее подчеркнуть, что ассасин находится при императоре для того, чтобы восславить своего владыку, а не самого себя. Впрочем, иногда придворным цветом становился золотой, и тогда Римо спрашивал Чиуна, нет ли тут противоречия. Чиун на это отвечал, что золотое кимоно надевается для того, чтобы подчеркнуть, что слава ассасина еще больше оттеняет славу императора. У Римо же, впрочем, создалось впечатление, что Мастер Синанджу носит то, что ему хочется, а потом придумывает оправдания на каждый конкретный случай.
Смит был облачен в свой обычный серый костюм-тройку и имел обычную хмурую гримасу на лимонно-желтом лице.
— Вы не понимаете. Когда Чиун говорит, что я еще не готов, это означает, что я не могу делать все то, что может делать Мастер Синанджу. Но это не имеет никакого отношения к задачам вашей организации.
— А что вы не можете делать, Римо?
— Я не могу достичь естественной и продолжительной гармонии с силами космоса.
Чиун кивнул. Вот оно! Римо сам сказал. Он открыто признал это. Разумеется, императору не надо признаваться ни в чем, но в данном случае это шло во благо Синанджу. Римо нуждается в отдыхе и в новых тренировках.
Смит услышал ответ Римо и посмотрел на него ничего не выражающим взором. Чиун кивал, а Римо пожимал плечами — и то, и другое должно было означать, что каждый из них считал себя победителем в споре, непонятном Смиту.
— Извините. Я не понимаю, — сказал Смит.
— Я могу спускаться и подниматься по отвесной стене. Я могу проткнуть рукой твердый предмет. Я один справлюсь с дюжиной самых сильных людей на земле.
— Но не с Мастерами Синанджу.
— Ты на земле только один, папочка, — сказал Римо.
— Был еще злой Мастер. Что если ты опять с ним повстречаешься?
— Я позову тебя.
— Это значит, что сам ты не Мастер Синанджу. Наш благородный император Смит платит за услуги Мастера Синанджу, и поэтому ты должен быть способен действовать так, как Мастер Синанджу. В противном случае, ты его обкрадываешь. Я не могу этого позволить.
— Как могу я его обкрадывать, если я работаю на него, на нас, на нашу организацию, а вовсе не сижу без дела?
— Ты не исполняешь свои обязанности в полную силу своих возможностей.
— Он даже не понял, о чем я толкую, когда я упомянул про космос.
— Ну, как бы то ни было, но я должен, к сожалению, сказать, что это отрицательно сказалось на том, как вы исполнили задание, Римо, — заявил Смит.
— Как это могло быть? Достижение гармонии с силами космоса означает, что увеличивается поступление энергии и улучшается баланс. Если у человека достаточно энергии, чтобы взбираться вверх по вертикальной стене, то, как правило, ничего больше и не требуется.
— Похоже, что вам требовалось что-то большее в работе с этим свидетелем, Друмолой.