Потерянное прошлое
Шрифт:
— Это — то самое письмо, которое вы просили меня доставить. Что это вы с ним делаете?
Барри подошел к столику, над которым манипулировали резиновые руки. На столе стоял небольшой флакон. Ватный тампон был чем-то смочен. Барри склонился над флаконом. Понюхал. Жидкость пахла странно — так, как когда-то пахла кладовка, в которой хранились овощи и в которой ему однажды довелось заниматься любовью. Он пришел в дом к своей клиентке, которой он помогал в деле о разводе. Ее муж обвинил ее в нарушении супружеской верности. Он подозревает ее во всех грехах, сообщила она. Жизнь — это сущий ад, сообщила она. Может
Тогда Барри впервые в своей карьере принял альтернативную форму оплаты за свои услуги.
И вот теперь Барри Глидден погрузился в сладкие воспоминания об этом запахе.
— Уйди оттуда! — крикнул Рубин.
— А что такого? Что вы делаете. Рубин?
— Это дело слишком тонкое, тебе не понять.
— А что если я возьму этот пузырек и отнесу в полицию, а, Рубин? Что будет тогда?
— Ты только причинишь вред самому себе, — ответил Рубин. — Прошу тебя, не трогай его.
— Я не уверен, — сказал Глидден.
— Это опасно. Как ты думаешь, почему я стою за стеклянной перегородкой, а руки у меня закрыты резиной?
— Скажите мне, — попросил Глидден, не сходя с места.
Ему очень нравился запах жидкости в сосуде.
Сосуд был металлический, рядом с ним на столе лежала металлическая же пробка. Если защитить руки пиджаком, решил Барри, то можно закупорить сосуд, сунуть его в “дипломат”, отвезти к какому-нибудь химику и отдать на анализ. Это будет сильным вещественным доказательством правительственной стороны в деле против Доломо, вполне достаточно, чтобы дать ему необходимые для покупки поместья шесть месяцев.
Глидден снял пиджак, вынул из карманов бумажник и ключи и сунул их в карманы брюк. Потом он очень осторожно, как горячую кастрюлю, взял крышку сосуда с ароматной жидкостью и надел ее на горлышко. Одна из резиновых рук попыталась помешать ему. В руке было письмо. Барри не обратил на это никакого внимания. Потом письмо прикоснулось к его руке.
Барри посмотрел на свой пиджак. С чего это он обмотан вокруг его руки? Под пиджаком — какой-то сосуд. Он держит его рукой, на которую навернут пиджак. Барри положил крышку сосуда на стол и стал отряхивать пиджак. Потом он нечаянно опрокинул сосуд. Его обуял ужас, когда он увидел, что темное пятно расплылось у него по рубашке, пиджаку и брюкам. Только бы никто не рассказал маме!
Барри Глидден заплакал и перестал плакать только тогда, когда какие-то добрые дяди отвели его в комнату, где было много игрушек и много других детей — очень милые маленькие мальчики и девочки. Но потом выяснилось, что никакие они не милые. Они забрали все игрушки себе и не собирались делиться с Барри. Никто с ним не хотел поделиться. Он заплакал еще сильнее. Тогда добрая тетя дала ему желтую лодочку, и он прекратил плакать. Барри Глидден, в течение двадцати трудных лет состоявший членом коллегии адвокатов Калифорнии, наконец-то был счастлив.
Рубин Доломо оставил Глиддена в первой игровой комнате и возобновил свое наступление на президента Соединенных Штатов. Он не знал, как ему лучше поступить — послать легионы камикадзе, как в “Нашествии Дромоидов” или одного-единственного вестника. Как в “Обороне Аларкина”.
План Беатрис был проще.
— Сделай и то, и то другое, и не откладывая. Если мы будем ждать, пока ты все выстроишь
Теперь она обвиняла его в том, что не удалось нейтрализовать свидетеля.
Проблема заключалась в том, что они не смогли до него добраться. Его охраняли люди настолько отрицательные, что не поддавались ни на какие уговоры. И один из этих людей не дал любовному посланию дойти до свидетеля.
Рубин Доломо по-своему не был лишен острого ума, и Беатрис, несмотря на все свои выходки, высоко ценила это качество. Она знала, что хотя Рубину случалось ошибаться и терпеть неудачу, он редко терпел неудачу дважды в одном деле, если только не выпускать его из виду. Поэтому, когда он сказал, что у него есть новый и значительно лучший план, как добраться до президента Соединенных Штатов, она не стала задавать лишних вопросов.
— Я прошу тебя только об одном. Прикончи этого сукиного сына. Прикончи президента Соединенных Штатов. Неужели это такая уж большая просьба?
— Нет, дорогая, — ответил Рубин.
Для нанесения удара он решил использовать Братьев и Сестер, которые не знали его лично и которые не могли бы дать против него показания. Это не было столь уж невыполнимой задачей, поскольку его фотография на обложке всех книг “Братства Сильных” была сделана, когда ему было слегка за двадцать, к тому же, над ней поработал художник, и теперь это изображение излучало силу, милость и вечную молодость. Такая фотография сейчас не годилась бы даже на паспорт.
Для исполнения задания Рубин создал отряд Воителей Зора, а потом у своих отделений, разбросанных по всей стране, купил имена семи Братьев и Сестер, достигших седьмого уровня. Чтобы дойти до седьмого уровня, каждому из них пришлось выложить как минимум по восемь тысяч долларов. А на каждого, кто выложил такую сумму, можно было полагаться почти во всем.
Но Рубину не было нужно почти все. Из укромного уголка в темной комнате, освещенной только пламенем свечей, из-за ширмы, на которой красовалось изображение солнца — символа вечного тепла, энергии нашей галактики, он обратился к отряду, состоящему из домохозяек, должностных лиц, начинающих актрис, и даже одного агента по торговле недвижимостью из Покипси.
— Вы — группа избранных. Вы — те, кому много дано. Следовательно, мы вправе и от вас ожидать многого. Вы спасете эту страну от преследований по религиозным мотивам, от религиозной нетерпимости. Вы наставите руководство этой страны на путь добра и справедливости. И будущие поколения назовут вас святыми праведниками.
Так вещал Рубин из-за величественной ширмы, которой предстояло защитить его, если бы план не удался. Но это казалось маловероятным.
Агент по сделкам с недвижимостью из Покипси почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Домохозяйка охнула — наконец-то ей предстояло стать важной, нужной людям, нужной всему миру. Об этом ей не приходилось и мечтать. У начинающей актрисы возникло видение — она увидела свое имя ярко горящим в горних сферах, рядом с именем Кэти Боуэн. Кэти Боуэн — избранная Сестра. Если ей удалось пройти весь путь и стать тем, чем она стала, то и мне это удастся, подумала начинающая актриса. А потом ей станет доступно все, что она только пожелает — от Шекспира до Джонни Карсона.