Потерянные страницы
Шрифт:
Как только он перешел работать в наше Управление, в отличиеот старого начальника, он ввел следующее правило: отнынеон обязательно приглашал кого-нибудь из сотрудников присутствовать при допросе, который он вел. Этим он хотел показать,как надлежит в дальнейшем вести работу с этим подозреваемым.Много раз я присутствовал при допросе задержанного, подозреваемого или заключенного. Бывало и так, что я начинал допрос,а потом на каком-то этапе он подключался к нему. Во время допроса он бывал и жестким, и мягким, и гибким, и равным, и дружным, и циничным, бывал он и строгим, но непристойным – никогда, он никогда, независимо от его статуса, он не оскорбил ниодного подозреваемого, не припоминаю я и случая, когда он унизил кого-нибудь, ибо таких следователей он считал людьми низкого уровня, и невежественными сотрудниками. У него я действительно многому научился.Для осуществления сложных дел он разработал главный принцип. – Если хочешь не провалить операцию, она должна бытьочень простой, максимально простой по своей сути, плану и исполнению. И самое главное, чтобы тебя никто не подвел в деле,ты должен быть единоличным исполнителем всего, то есть ответственным за все на всех участках дела, от начала до конца. Чужой не выдаст, не подведет и не испортит дело, это может сделать лишь свой.
Я часто думал об этом человеке, еще с тех времен, как он стал моим начальником в Тифлисе. Именно поэтому и сложилось у меня четкое представление о нем. Если он был благосклонен к кому-либо, то всегда от всего сердца выражал это. С первых же дней нашего знакомства я почувствовал от него именно такое отношение ко мне. Это расположение чувствовалось во всем, и в наших беседах, и в тех делах, которые он мне доверял. Он открыто высказывал свое мнение о некоторых личностях, часто и такое, которым можно делиться лишь с очень близким тебе человеком или доверенным лицом. Именно благодаря таким беседам он давал мне понять, что доверяет мне и это наполняло меня новыми силами и намного повышало мою работоспособность. В свою очередь, я отвечал ему тем же. Именно такие наши отношения определили и то, что, когда в управлении распространились слухи о том, что его переводят в Петербург, то это настолько сильно подействовало на меня, что я позволил себе спросить его: «Насколько верны слухи, которые ходят по поводу Вашего перевода?» Он рассмеялся и сказал: «Вы опередили меня, я сам должен был вам об этом сказать. Если этот вопрос будет действительно решен, то я бы хотел предложить вам работать со мной в Петербурге.» Я был удивлен и польщен этим предложением, но в первую очередь я был рад тому, что не лишался такого начальника. В силу очень многих причин подобная потеря была бы для меня действительно очень болезненна.Я ведь многому научился у него, и к тому же за такой короткий срок, да и ни с кем из моих прежних начальников у меня не было таких отношений, построенных на взаимоуважении. (Здесь я действительно согласен с тобой, тебе правда повезло, но было бы хорошо, если бы этот дневник случайно не попал в его руки, в противном случае в ваших отношениях все может измениться).
Нам много раз приходилось вместе бывать в командировках, но часто случалось и так, что мы не видели друг друга по нескольку недель подряд. В таком режиме нам приходилось работатьв Тифлисе. Поэтому свободного времени для доверительных бесед у нас было немного. В основном мы были заняты рассмотрением служебных дел. Как-то однажды во время беседы, так уж получилось, он мне рассказал вот что:
«В нижнее звено партии социал-революционеров Тифлиса, которое активно работало с рабочими нескольких заводов, надо было внедрить человека, который должен был стать особо доверенным лицом, а потом с его помощью мы должны были выйти на террористические группировки. Для этого на одном из митингов, который устраивали рабочие заводов под руководством эсеров, надо было взять под стражу одного из эсеровских координаторов и поместить его в одну камеру с моим агентом. По всей вероятности, в такой обстановке их отношения должны были стать более тесными и доверительными.
Был у меня один смышленый агент. Таким, как правило, везет больше, чем другим. Они всегда оказываются в нужное время, и как раз в том месте, где может произойти что-нибудь интересное или полезное для нас. Он и раньше принимал участие в митингах и уже имел опыт, как надо было работать с массами во время митингов, или подобного рода собраниях. Когда я ему поручил выполнить это задание, вот что он мне сказал: «Мой господин, людская масса обладает странным свойством, если хотите, даже прозорливостью. Она тут же узнает, как своего хозяина, или предводителя, так и просто свояка. Редко можно встретить внедренного агента, который надолго сохранил бы свое положение так, чтобы не выдать себя. Своими флюидами, если хотите, инстинктом, масса чувствует кто есть кто.Полным людям масса не доверяет и, как правило считает их лентяями и обманщиками. Да к тому же, упитанный человек вызывает раздражение голодной массы и разжигает ее страсти. Не доверяют массы и очкарикам, они им кажутся или очень умными, или умнее, чем они сами, разделенными от них невидимой стеной. Если масса по какойлибо причине вскипела, и эта причина вывела ее на улицу, тогда она ищет лишь сочувствующих и поддерживающую силу, и инстинкты ее обострены до предела. Если с трибуны пытаются довести массу до кипения, то тогда она становится скептичной и циничной в отношении трибуны. Поэтому, если она не почувствует, что тот, кто старается заручиться ее поддержкой, является действительно своим, и что он может стать ее реальным предводителем, то она начинает пренебрегать им. Когда же кипящая масса остывает, она превращается в бездейственный сброд. После этого сколько ни долби ее с трибуны, на нее уже ничего не подействует.
Отправил я его на это задание и, вместе с ним, и моего человека. У нас была информация, что организаторы этого митинга очень хотели, чтобы митинг был разгромлен, и как можно жестче, чтобы вызвать возмущение рабочих и сочувствия других заводчан, которые в знак солидарности выступили бы в их поддержку. С самого начала на митинг пришло много народу, где-то около тысячи человек. Пошумели, покричали, помитинговали и через два часа утихомирились, а полиции все еще не было видно. Да и с трибуны больше не о чем было говорить, К тому времени, и масса остыла. Она уже не бурлила и не протестовала. Она устала от выступающих ораторов. Ей надоело слушать одни и те же песнопения, поэтому она больше не обращала на них внимания. Люди галдели, переговаривались между собой, многие из них разошлись потихоньку. Срывались планы организаторов, а вместе с ними и мои тоже. А не расходились люди лишь потому, что стеснялись друг друга, и в них все еще сохранились какие-то блеклые признаки солидарности. К тому же, для того, чтобы разойтись, надо было кому-нибудь из активистов подать такой пример. И в этот момент, то ли в лоб то ли в затылокэтого смышленого человека постучал именно инстинкт, и он почувствовал, что через несколько минут все разойдутся. Даже усилия ораторов уже не смогли бы их остановить, так как трибуна остыла тоже. И тут мой агент поднялся на трибуну и обратился именно к тому человеку, который нам был нужен, и сказал ему: Я должен обратиться к народу. Тот, в надежде на то, что может у нового выступающего что-нибудь и получится, дал свое согласие. Ведущий представил оратора, и он начал свое выступление: – «Левый фланг! – и он указал рукой в их сторону. Народ немного оживился. – Центр! – Тут он провел рукой над головами стоящих в центре. – Правый фланг!» – и обвел рукой их фланг. Люди почувствовали что-то новое и напрягли внимание.
– Сейчас вы выберите по пять человек среди вас и, посовещавшись, представите нам ваши предложения и требования для последующих действий, чтобы подготовить петицию для правительства. Вот вы! в центре, – он указал рукой на мужчину, – Я думаю, что вы тоже должны быть включены в состав совета.
Те, что стояли рядом, инстинктивно посмотрели на него. Это был мой второй человек, которого я отправил вместе с ним. На фланге началась суматоха, выбирали тех, кто должен был войтив совет по подготовке петиции. Активисты оживились, у них появилось дело, и кому же они уступили бы выполнение такого важного задания.Через несколько минут масса вновь забурлила и разожгла свои эмоции. И вот мой человек поднялся к нему на трибуну, подал выступающему какой-то лист бумаги, и прошептал:
– Зачем тебе нужны их советы и предложения?
– А кто говорит, что они мне нужны? Мне бы удержать этот народ всего на полчаса, пока появятся отряды полиции.
Потом все пошло по плану, но здесь самым главным является творческий подход к делу.
Именно такие люди ценятсявысоко. На сегодня они оба занимают важные позиции в рабочем движении и являются надежными людьми эсеров.»
Мой начальникчасто говорил, что уважает способных людей, будь они даже его противниками. А таких людей мало и ихнадо беречь.
ЛИДИЯ НОВГОРОДЦЕВА
Когда он привез меня в Петербург, то на некоторое время он оставил меня у своих знакомых. До того, как вернуться в Тифлис, он дал мне поручение изучить культурную жизнь города, побывать на театральных представлениях и обойти все художественные выставки. Это было самым приятным заданием из тех, что мне приходилось выполнять до сих пор. Я не упустила из рук такой возможности и в течение одного месяца почти не потеряла ни одного дня. И когда он вернулся через месяц, я без усталирассказывала ему обо всем, что видела, и что особенно впечатлило меня. Я даже предложила ему побывать на спектакле в Александринском театре. Постановка показалась мне слабой, но Муза дал спектаклю другую оценку:
– Этот спектакль будет иметь успех.
– Вы так думаете? – спросила я несколько удивленно.
– Да, я так думаю.
– Я же думаю, что это слабое представление, а исполнительглавной роли на меня произвел такое впечатление, будто он совершенно случайно забрел из другого спектакля и по этой причине был вынужден включиться в это представление – У меняполучилась немного строгая оценка. Муза рассмеялся.
– Ваша такая метафора является еще одним подтверждениемтого, что театральное искусство – это субъективное искусство.
– Разве у вас не создалось такое же впечатление?
– Такое нет, но… – он не завершил эту фразу.
– Тогда на каком основании вы предполагаете, что представление будет иметь успех? – Не сдавалась я и продолжала спорить,чтобы услышать его мнение.
– Постараюсь объяснить, Лидочка! –он улыбнулся мне, – театр – это такой вид искусства, которому,по сравнению с другими видами искусства, присуща ярко выраженная сила пропаганды. Выходит, что он влияет на доброжелательность людей в отношении Империи и трона. А расположениелюдей, во многом, влияет на состояние Империи. Естественно,что правительство и ответственные лица не оставят без вниманиятакое важное направление, которое может пошатнуть состояниеимперии и, если хотите, даже ее основы. Поэтому правительствозаинтересовано в формировании вкуса аристократии, элиты в целом, и вообще, населения. Главное в том, чтобы придать искусству и вообще культуре желаемую идеологическую окраску, с помощью которой в подсознании человека последовательно осядутим увиденное и даже рассказанное другими. В результате этогоон неосознанно станет носителем навязанного ему вкуса.