Шрифт:
Пролог
Ночной лес казался неживым. Тяжёлые, ставшие чёрными во мраке, ветви, тоскливо тянулись к луне. Внезапно густую тишину прервал хриплый вздох, а следом за ним послышалось тихое бормотание и всхлипы. Одинокая путница пробиралась сквозь густую поросль, спотыкаясь и падая с каждым шагом, но непременно вставая на ноги и продолжая путь. Эта женщина казалась с виду девчонкой, только выпорхнувшей из-под родительского крыла. Однако, если вы знавали ранее ведьм, то могли бы с точностью понять, по лицу их годы не счесть, лишь по глазам. И у лесной странницы глаза были древними,
Наконец деревья стали редеть, открывая захватывающий вид на крутой обрыв, уходящий прямо в морские глубины. Там, далеко внизу, неистовые волны окатывали скалы, пенились и убирались прочь. Вскоре ведьме предстоит с ними встреча, если она не получит желанного от богов, ведь ей не за чем жить, коль они не подарят ей надежды на месть.
Юноликая ведьма встала на самый край и глубоко вдохнула солёный воздух. Порыв ветра подхватил длинные светлые волосы, спутывая их и хлестая ими ведьму по лицу. Однако она продолжала стоять, едва ли замечая что-либо вокруг, погруженная в молитвы своим древним богам, пока её глаза были обращены к звёздам.
А затем настало время ритуала. Просто так боги не отвечали на молитвы даже самых сильных ведьм и служителей веры. Чтобы быть услышанным необходимо было начертить круг призыва и распеть молитвы, сердцем и душой отдаваясь на милость богам. Так ведьма и поступила, хотя ранее делать этого ей не доводилось, и недаром, призывая богов, должно быть готовым отдать самое ценное, что есть – свою душу. И иначе никак.
Она раскинула руки, распевая строки молитвы, и позволила ветру раскачивать её лёгкое тело, отдаваясь стихии.
Ведьма пела часами, готовая ко всему, что приготовили для неё боги, а затем упала без чувств прямо на холодную землю.
В ту же секунду всё переменилось, ветер завыл яростней, волны, казалось, готовы были поглотить всю сушу целиком, до того сильно бушевали, деревья зароптали, раскачиваясь из сторону в сторону и скрещивая ветви. Чёрные тучи затянули небо, скрывая из виду и звезды и луну, а следом всё стихло. Не ухали совы в лесу, не шелестела трава, не кипело яростно море где-то там внизу. А ведьма всё лежала без чувств на краю обрыва.
Постепенно тучи стали расплываться в стороны, открывая озорным звёздам юную девушку внизу. Они знали все её беды, видели как сотни лет не знавшее любви её холодное сердце, внезапно запылало и забилось. Как ранил её душу тот, кому готова была она отдать всю себя, как сперва заворожил он её сладкими речами, а следом отверг. Стара история была, как сам мир, да только суженые не простыми смертными были. Он – великий, могущественный король, не знавший на своём веку равных ему в военной стратегии и завоеваниях, и она – ведунья, копившая силу веками, и слывшая сильнейшей среди сестёр. Смотрели боги на ведьму и гадали, как бы им поступить. То ли дать ей то могущество для мести, о котором она их молила, то ли отвергнуть её дар и отправить на дно морское.
Время ночи истекало, звезды меркли, и ведьма наконец-то открыла глаза. Она не вставала на ноги, а лишь всматривалась ввысь, гадая, слышали ли боги её молитвы, или всё было впустую.
Она закрыла глаза, вдохнула глубоко, а затем встала на ноги и ступила к краю. Сил ждать более не было, и раскрыв руки она приготовилась ступить в пустоту, предавая своё тело и душу воде.
В тот же миг завыл ветер, пригибая деревья к земле, и сталкивая камни с обрыва в пропасть. Ведьма открыла глаза, едва удерживаясь на самом краю, и подняла голову к небу. Мириады звёзд горели неистовым светом, поя свою песню, шепча обещания, давая надежды.
Она засмеялась от счастья, молитвы были услышаны и боги дали ответ.
Звезды сияли всё ярче и ярче, а следом в одно мгновение хлынули вниз, закружились над морем, обретая форму, а затем направились к телу девушки, чтобы пронзить насквозь, пробираясь вглубь и выкорчёвывая душу.
Ведьма закричала, отдавая истинную часть себя, ту, что готова была любить, щадить, дарить добро и мир. Крик иссяк, осталась лишь холодная пустота и сила, всё что необходимо для мести.
Теперь ведьма стала кем-то иным, она более не была собой, и всё, что в ней осталось прежнего – хрупкое юное тело и копна светлых волос, обрамляющая хрустальную звёздную бездну.
Часть I
О том, как появились первые ушедшие к звёздам, ходит множество легенд. Одни, из числа тех, что рассказывают детям на ночь перед сном. К примеру вот одна, которую, когда я ещё был мальчишкой, мне любила рассказывать мне Ба. Она всегда начинала эту историю со слов: “Слушай внимательно Тимми, сейчас ты узнаешь величайший секрет из тех, о коих не ведают даже короли”. Конечно, короли не знали о этой глупой сказке, так как в ней не было и капли правды. Ба говорила, что однажды умерла одна женщина, которая была столь числа душой, что вознеслась к небу и стала звездой, самой яркой из всех на ночном небосводе. И с тех пор люди, что столь же чисты, начинают слышать зов звёзд, и следуют на него, позабыв обо всем: о семьях, любимых, ценных вещах и деньгах. А путь их приводит на ночное небо, где они тоже становятся звёздами.
Думаю Ба рассказывала эту историю больше для себя чем для меня, утешаясь тем, что её дочь ушла на зов и обратилась звездой.
Но я не верю в это. Больше не верю, что моя мама – звезда, не после того, как отец ушёл на зов годом ранее. Ведь он не был чист, ни душой, ни телом, ни помыслами. А значит мама не стала звездой, и все те бесчисленные ночи в течении десяти лет, что я провёл шепча слова любви и делясь своими горестями были глупостью.
Теперь я стал внимательнее слушать легенды, которые расточают торговки на блошиных рынках, пока разгружаю и загружаю телеги, как и трёп пьяниц в трактирах, где я кантуюсь в углах по ночам за пару медяков.
И каждый раз я пытаюсь собрать все эти легенды в одну, которая бы всё объясняла, давала ответы. Но у меня всё ещё ничего не выходит.
Многие твердят, что зов звезды слышат люди особенные, те, что обладают дарами, неподвластными остальным. Но единственным даром, которым обладал мой отец, была неестественная живучесть. Сколько бы он не пил, и в какие долги бы не влезал, всё всегда образумевалось, и не уйди он на зов, в прошлую зиму, он пережил бы не только меня, но и любого в нашем квартале, даже годовалого сына ямщика.