Потерянный разум
Шрифт:
Не меньший бред — утверждать, будто «частная собственность — первооснова автономии личности». Когда, по мнению А.Н.Яковлева, появились на Земле личности — только в ходе буржуазных революций? Даже Арон Гуревич, уж на что суров к людям, а и то дает поблажку: «Очевидно, что до конца ХI века человек не являлся индивидуальностью и не может быть квалифицирован как личность»265. Все-таки ХI, а не ХVIII век. Правда, речь идет только о человеке Западной Европы.
И какая во все этом гимне частной собственности скрыта русофобия! В России частной собственности никогда не было, значит, и автономных личностей не было — не было для них на Руси первоосновы. Об интеллектуальном богатстве и речи быть не может.
Послушав таких академиков, тут-то нашей интеллигенции и вспомнить бы
При этом интеллигенция (не вся, разумеется, но самая активная и энергичная ее часть, причем, видимо, большая часть) поддержала пропаганду этой реформы с таким энтузиазмом, что правильно будет говорить именно о соучастии в этой пропаганде. Ибо поддержка была шумной и демонстративной и сильно воздействовала на массовое сознание, да и на самих реформаторов, которые вышли из среды интеллигенции, видели в ней «своих» и мнением ее дорожили.
Писатель В.Лакшин, тогда главный редактор журнала «Иностранная литература», пишет об этой поддержке как о важном и редкостном явлении культуры: «Вторая сторона [первая сторона этого необычного состояния — «журнальный бум», С.К-М ] состояла в поразительном успехе экономистов. На заре перестройки читали ученых-социологов, аграрников и т.п., начиная со Шмелева, Лисичкина, Селюнина и т.д… Была иллюзия, что ученые не ошибутся и не соврут, потому что экономика — точная наука, подобно математике. Экономисты были популярны, как эстрадные «звезды», как Валерий Леонтьев или Алла Пугачева. Помню, как Н.Шмелева приветствовал на читательской конференции зал: чуть ли не вставали, засыпали цветами»266.
В этом вполне достоверном описании мы видим не рационально и критически мыслящих ответственных людей (как надеялись доверяющие интеллигенции люди), а впавшую в экстаз толпу, увлеченную несбыточной утопией и подверженную внушению. Кого они засыпали цветами? Номенклатурных экономистов, которые до этого были совершенно несостоятельны в своей миссии изучения и объяснения народного хозяйства своей страны! Когда эта несостоятельность стала очевидной и опасной, они вместе с коррумпированной частью номенклатуры приступили к разрушению национальной экономики, и, пренебрегая своей обязанностью предупредить общество о грядущих последствиях, повели себя как соблазнители и обманщики. Ведь уже в середине 90-х годов, когда в реформе была достигнута желанная необратимость, они с откровенным глумлением говорили, что всегда знали, к каким бедственным последствиям приведет эта реформа.
В этой обстановке зреющего разрушительного экстаза в среде даже научно-технической интеллигенции появилась целая плеяда деятелей, обладающих мессианским самомнением и уверенностью, что им дано право ломать жизнеустройство страны. Они были востребованы властной верхушкой, связкой Горбачев-Ельцин. По типу мышления они напоминают «одержимых бесами» Достоевского, только претерпевших деградацию интеллекта. Почитайте биографию и интервью одного такого деятеля, в одно время занимавшего весьма высокие посты. Серию таких интервью взял у видных деятелей перестройки и реформы Институт социологии РАН:
“4 января 1994 г. Интервьюер — Лапина Г.П.
ФИЛИППОВ Петр Сергеевич — член Президентского Совета, руководитель Аналитического центра Администрации Президента РФ по социально-экономической политике, сопредседатель Республиканской партии России, вице-президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий.
Краткие биографические сведения. Родился в 1945 г. в Одессе в семье военного моряка. В 1962 г. закончил среднюю школу и поступил в Ленинградский институт авиационного приборостроения, который закончил в 1967 г. по специальности инженер-радиотехник. Работал в объединении Ленэлектронмаш над созданием автоматизированных систем управления производством, возглавлял лабораторию на Кировском заводе в Ленинграде. В 1970 г. поступил в аспирантуру Ленинградского кораблестроительного института по специальности экономика и организация судостроительного производства. После ее окончания в 1974 г. возглавил отдел автоматизированных систем управления производством на заводе подъемно-транспортного оборудования им. С.М.Кирова».
Интевьюер спрашивает П.С.Филиппова, как он вошел в политику и кто являлся, по его мнению, «мотором» реформы. Вот кусочек беседы:
Ответ :… Я не видел среди этих людей [директоров предприятий] больших революционеров, т.е. людей, которые были бы готовы жизнь положить ради изменения собственности в обществе. Это делали другие люди — разночинцы (я их так называю): инженеры, юристы, прочая интеллигенция…
Вопрос : А Вы почему?
О : А я? Это идейные соображения… Я понял, что дальше так жить нельзя, нужно что-то менять и сел писать книгу с традиционно русским названием “Что делать?”, в которой попытался совместить несовместимое. Я все еще находился в плену социалистических идей: социализм, что называется, въелся в плоть и кровь. Но, с другой стороны, хотелось рынка! И в результате у меня получался некий социалистический рынок с человеческим лицом. Примером для меня была Югославия… Я ушел работать механиком в автопарк — “во внутреннюю эмиграцию” — и продолжал писать свою книжку, организовывал семинары, а также зарабатывал деньги для будущей революции. В 1975 г. мы создали кооператив, точнее товарищество по совместной обработке земли “Последняя надежда”: мы там выращивали рассаду и тюльпаны. Деньги нам были нужны для типографии и прочих нужд…
В : А лозунг вашей революции?
О : Изменить этот мир! Переустроить страну.
В : Проект революции был оценен по достоинству?
О : Да, можно так выразиться. Но возвратимся к началу. В 1985 — начале 1986 гг. стало ясно, что происходят какие-то серьезные сдвиги в нашей стране. Поэтому я вышел из своей “внутренней эмиграции” и поехал по России устанавливать явки. Таким образом я перезнакомился с очень многими людьми… Когда, например, я убедился в том, что никто не собирается писать закон о приватизации, я написал его сам… и с великими трудностями протащил этот закон через Верховный Совет: так у нас началась приватизация. Провел я закон о частной собственности…
В : Ну, и действуют эти законы?
О : Закон о приватизации, слава Богу, действует! Это все видят, хотя бы по телевизору… Егор Гайдар — хороший человек, но он сел на ту лавку, которую мы для него сколотили из законов, принятых за полгода до того, как он стал исполняющим обязанности премьер-министра. Ну, и к кому отнести, например, меня? Я — разночинец, инженер-радиотехник, который увлекся экономикой. Вот такие, как я, делали эту реформу…
В : Они [разночинцы], стало быть, и есть ведущее ядро?
О : Да. Ну, смотрите, Собчак — кто? Кандидат юридических наук, пришел и стал заниматься политической деятельностью. Полторанин (как бы Вы к нему ни относились) — кто? Обычный журналист, пришел и, в сущности, занялся разрушением коммунистической системы».
Мне этот документ кажется страшным. В сфере сознания мы действительно провалились в какую-то яму, выпали из рациональности Нового времени как общепринятого типа рассуждений. Образованный человек «понял, что нужно что-то менять». Что менять и как, он излагает туманно, это как будто для него и не важно. В общем, ему кажется, что нужно «совместить несовместимое». Это покруче, чем «штурмовать небо». Но он не собирается вникать в суть вещей, которые он хочет совместить, делать осторожные пробы и учиться на ошибках — ему нужна революция. Он даже презирает тех, кто «не готовы жизнь положить ради изменения собственности в обществе». Положить жизнь ради того, чтобы отдать «Уралмаш» Кахе Бендукидзе, а нефтедобычу Ходорковскому! Это нормально?