Потерявший веру
Шрифт:
Никто не приближался ко мне всю остальную часть полёта помимо молодой, хрупкой девочки, которая исполняла обязанности стюардессы, но выглядела так, будто лёгкий бриз собьёт её с ног. Она была покорна и вся такая тихая. Её единственный вопрос, в сочетании с потупленным взором, был:
— Я могу что-нибудь ещё сделать для Вас, сэр?
Я дискутировал с собой о возможности поиграть с ней, но вместо этого молниеносно отклонил эту мысль. Я пока не закончил играть с её работодателем, а другая добыча не соблазняла меня, так как это делал — Джеймс Купер.
Я всегда мог ощутить, где он находится. В этой игре в
«О, как я люблю эти игры».
***
Мы приземлились через час или около того на маленьком, но содержащимся в хорошем состоянии лётном поле, меня удивила рука, сжавшая моё плечо в тот момент, когда я расстегивал привязной ремень.
Не из-за того, что я не слышал, как кто-то приблизился ко мне, когда наш маленький реактивный самолет медленно приближался к трапу, а поскольку забыл, насколько уверенным и прямолинейным мог быть Джеймс и как легко он прикасается ко мне, когда другие бы даже не осмелились.
Тяжесть его прикосновения была инородной и всё же опьяняющей. Она опаляла меня через слои ткани, что покрывали мою кожу, и просачивалась через плоть в мои кости.
— Я получил известие, что машины ожидают нас. Ты можешь поехать со мной, — он ухмыляется. — Думаю, что так безопаснее для всех, не так ли?
Я встаю, скинув его руку прочь.
— Твой лейтенант был прав, — категорически заявляю я, когда выхожу из пространства между сиденьями, и смотрю над его плечом на команду, сидящую в хвостовой части самолёта. Мои глаза немедленно ловят и задерживаются на том мужчине с высохшей кровью вокруг ноздрей и тёмными фингалами под глазами, которые указывает, как стремительно они чернеют. Я не подмигиваю. Я не улыбаюсь. Я просто смотрю. — Мы не должны ждать тут нескольких дней, — продолжаю я, не разрывая контакта с глазами того, кого он назвал Джейсоном. — Нам следует ударить по этому Саше Фёдорову, прежде чем у него появиться шанс обнаружить нас и ударить первым.
Я не смотрю на Джеймса, в то время как высказываю ему своё мнение. Мой взгляд по-прежнему зафиксирован на непоколебимом человеке с желанием убивать в глазах. Убить меня.
— Тогда почему ты расквасил нос хорошего человека, если был согласен с ним?
Я прерываю зрительный контакт с вышеупомянутым мужчиной и возвращаю своё внимание к Джеймсу.
— Поскольку у него нет никакого уважения к власти.
— Он заслуженный ветеран.
— Потому что у него нет никакого уважения к тебе.
Рот Джеймса открывается, как будто он хочет что-то сказать, а затем захлопывается. Он бросает один взгляд через своё плечо в проход реактивного самолета, чтобы окинуть взглядом своих людей, готовящих свои сумки, а затем его тёмные глаза возвращаются к моим.
— Я плачу ему заработную плату — он уважает меня, — заявляет Джеймс, как будто моё предыдущее заявление относительно главы его оперативной группы оскорбительно для него.
Мы
— Как угодно, — просто отвечаю я, и по осуждающей вспышке раздражения в его глазах, я могу предположить, что моё нежелание дальше обсуждать этот вопрос только провоцирует его захотеть утвердить своё превосходство.
Я бы хотел увидеть, как он будет пытаться.
Он больше ничего не говорит.
«Он понимает, что я извожу его?»
— Твои люди знают о Лили? — спрашиваю я, частично из любопытства, но больше, чтобы запутать его изменением предмета разговора. Для меня ничего не изменится, если они знают об отпрыске ублюдка Алека Крэйвена. И всё же я ещё не решил, что делать с этой девушкой.
Джеймс моргает, напряжение немного покидает его тело, как будто он был готов к борьбе, которая не произошла, и теперь он может немного расслабиться, но не полностью.
— Да, — просто изрекает он.
— Тогда тебе необходимо дать им знать, что впредь с этого момента — она принадлежит мне.
Он не в состоянии сдержать озадаченный вид, что появился у него на лице. Его челюсть слегка дрожит, когда он скрипит зубами, его замешательство быстро трансформируется во что-то, что больше похоже на ревность.
Мой монстр под поверхностью пыхтит, фыркает в воздух и растягивает позвоночник — готовый атаковать.
— Я проинформирую их, — отвечает Джеймс, как только укрощает свою реакцию. — Теперь, если ты готов, автомобили ждут нас.
Он движется к люку самолета, когда один из команды обеспечивает выход и трап подан.
Как только я снаружи, меня поражает тёплый венгерский летний воздух. Лётное поле, на которое мы приземлились, маленькое, но намного в лучшем состоянии, чем то, с которого мы вылетели. Я наблюдаю, как один из людей Джеймса передает толстый комок налички коротышке в пропитанном нефтью комбинезоне. Два человека обмениваются рукопожатием, и более высокий мужчина в чёрном тактическом снаряжении поворачивается и идет к транспортным средствам, в то время как коротышка оживленно машет руками более молодому служащему, выкрикивая резкие инструкции на венгерском языке, пока запихивает в карман с широкой усмешкой на лице свой щедрый куш.
Джеймс останавливается перед ведущим автомобилем — тёмным внедорожником, и не ждет, когда водитель откроет ему дверь, отмахиваясь от него, перед тем как поворачивается ко мне и нацеливает свой немигающий взгляд на меня. Вопрос и вызов горят в их тёмно-коричневых глубинах, и они нацелены исключительно на меня.
Он думает, его уверенность одурачит меня. Он думает, что знает, как всё будет дальше разворачиваться. И я не имею в виду операцию по уничтожению последней фермы. Я не сомневаюсь в его успехе в данной области. Джеймс Купер проник в «Королевство» изнутри и спас тысячи. Одна ферма, управляемая мальчишкой, который возомнил себя императором, — ничто, чтобы волновать этого мужчину. Нет, это не о его способности достичь успеха в этом случае — это глупо. Это его поддельная секретность с его влечением ко мне.