Потом
Шрифт:
— Держитесь, царевна! — крикнул Дракула.
В подвешенном состоянии Золотинка не имела возможности поблагодарить дворецкого за совет: поток бил в голову и в плечи, нельзя было слова произнести, оставалось только крепиться, отвернув лицо. Пронесся мимо стул, скакнул и умчался, ударяясь и шаркая о винтом закрученную стену. В пене гремящего потока мелькнула рыба, изредка проносились обрывки водорослей, размазанные пятна медуз, а потом, поддав Золотинку в бок, разлохмаченная ершом книга и за нее вскоре скомканный, перекрученный ковер.
Где-то лопнули стекла, море нашло себе еще один выход, об этом можно было догадываться по новой ноте в голосах низвергающейся повсюду воды. Однако напор раскупоренного на глубине в пять саженей моря был таков, что хотя вода хлестала уже из всех окон и дверей верхних помещений замка, водопад, на обрезе которого билась рыбиной Золотинка, не особенно ослабел.
— Царевна-принцесса! — кричал с той стороны столба Дракула. — Остановите потоп! Сдается мне, вы знаете средство. Пожар вы уже потушили, так остановите потоп! Долго я здесь не продержусь!
В бурунах одверья мелькнуло черное тело акулы, она жестко хрястнулась о косяк, яростно всплеснула, сложившись пружиной, и не распрямилась еще, как промчалась мимо Золотинки в безвозвратный зев водопада; раздался звучный удар хвостом.
— Царевна! — надрывался на той стороне столба Дракула. — Я вас не слышу! Вы еще здесь?.. Ага! Я вижу ваши ноги колотятся. Можете не отвечать. Нужно беречь силы… Кто знает, сколько еще эта чертовщина продлится!
Понятно, Золотинка не отвечала. Но Дракула, находившийся в относительной безопасности, боялся одиночества и через некоторое время возобновил разговор.
— Видели эту большую рыбину? А? Какова! С таким косым хвостом! Хорошо, что она вас не укусила. Молчите, молчите, царевна, не отвечайте, я понимаю ваше положение. Не нужно отвечать… Поверьте, царевна, я действительно очень плохо плаваю. Не уверен, что вообще умею плавать. В течение многих лет у меня не было возможности это проверить. Теперь уж поздно: сначала нужно проверить себя, а потом бросаться в бурные воды. Вы как думаете?.. Честное слово, царевна, я ужасно страдаю, что не могу оказать вам помощи. Если бы я знал как! Но держитесь, умоляю вас! Держитесь, заклинаю вас всем святым! Пожалуйста! Может быть, я что-нибудь еще соображу. Я буду думать.
И он стал думать. Иными словами замолчал. Золотинка давно уже перестала сопротивляться течению, не пробовала подтянуться, а, следуя совету Дракулы, держалась. Ничего другого ей и не оставалось. Прошло сколько-то времени, верно, не очень много, Дракула подал голос:
— Я думаю, царевна, — прокричал он, перекрывая шум низвергающейся воды, — что наводнение как-никак лучше пожара. В воде мы с вами еще живы, а кто знает, что было бы с нами в огне. Ничего хорошего. И потом, когда-нибудь вода кончится, когда-нибудь она выльется вся.
Избитая тугим потоком, изнемогая, она ничего такого не думала — закоченела.
— Все на свете когда-нибудь кончается, — утешал ее Дракула. — Что уж говорить о таком противоестественном наводнении, какое мы с вами сейчас наблюдаем.
Он, может, и наблюдал, а Золотинка в пене и брызгах, под хлещущей через голову струей жмурила глаза.
И потому упустила из виду явление грядущего против неодолимой стремнины витязя. Он принимал водопад грудью, вздымал ее жесточайшим дребезгом белой пены и неуклонно шаг за шагом одолевал одну ступень за другой, вверх, навстречу бешено несущейся круговерти…
Это был Порывай. Не кто иной, как исполнительный медный болван, не признававший в своем служебном усердии препятствий! Одолевая шибающий поток, он неизменно перехватывал поручень лестницы и остановился против Золотинки, там, где поручень кончался. Золотинка не видела истукана, но почувствовала изменение потока, бившие сбоку струи. Она раскрыла глаза, извернувшись, обратив к истукану залитое соленой водой, измученной лицо.
В закоченевшем уме шевельнулась мысль: вот пришел Порывай.
Удерживаясь за поручень в фонтанах хлещущей пены, Порывай принялся нащупывать у себя на поясе сумку, которую поток давно развернул за спину. Болван, видно, не понимал, где искать, не понимал и того, что послание Рукосила будет неизбежно смыто, разодрано в клочья, едва только он попытается вручить его получателю.
— Возьми!.. На руки!.. — захлебываясь, стала она кричать. — Меня!.. На руки!..
На счастье, Дракула успел уловить мысль и сделал дальнейшие умозаключения, которые едва ли были доступны разумению медного болвана.
— Порывай, возьмите царевну-принцессу на руки! — во все легкие заорал Дракула. — Иначе она не сможет ознакомиться с посланием хозяина. Ей неудобно читать! Возьмите ее на плечо, чтобы прочла письмо!
И впрямь: прекратив поиски сумки, Порывай ступил ближе и тронул Золотинку рукой. Обнял ее под мышки железным, но удивительно осторожным захватом и приподнял над потоком.
— Подождите, Порывай, — просипела Золотинка, откашливаясь и отплевываясь. — Я не могу расцепить руки. — Он придержал ее, не двигаясь, а Золотинка, чтобы вернуть кровь закоченевшим в мертвой сцепке пальцам, принялась кусать их и так развела кисти.
Вслед за тем она очутилась на плечах у Порывая, выше пены и выше потока. И тут увидела воочию страшную, закрученную винтом бездну, ревущую круговерть. Голова шла кругом, но падать не пришлось, потому что Порывай придержал за ногу.
— И меня! И меня! Я тоже хочу прочесть! — взволновался Дракула.
— Дракулу тоже, — пробормотала Золотинка. — Э-т-то важ-ж-жно!
Однако нельзя было стеснять Порываю руки, вряд ли медный человек сумел бы устоять под водопадом, ни за что не придерживаясь. После нескольких трудных попыток они нашли более или менее сносный способ устроиться: Дракула хлопнулся болвану за спину, обхватив ногами его тонкий стан, а Золотинка взобралась на плечи, на свернутую голову отчасти, лицом назад, а ноги закинула на Дракулу. При таком расположении Дракула принимал спиной всю мощь рушившейся вниз стремнины, но поток не сбивал его, а напротив, плющил и пластал, вжимая в носильщика. Золотинка, обращенная лицом к потоку, переплела ноги, чтобы не просто было вышибить ее из седла; к тому же она находилась значительно выше Дракулы и выше Порывая, пена и брызги хлестали ее, но самая стремнина била колени.