Потомок Микеланджело
Шрифт:
— Ладно, не оправдывайся. Да, теперь не то, что было раньше. Теперь наконец выяснилось: оказывается, сын Карло Буонапарте — прямой потомок Карла Великого!
— Значит, мы родственники: я тоже происхожу от Карла Великого.
— Ну, тогда ты на коне. Тебе обеспечены высокие должность и звание при новом дворе.
Сен-Симон помрачнел.
— Как бы не так. Увы, мой друг… Когда я был богат, то кормил и поил сотни людей, а сегодня ни у одного из них не могу допроситься куска хлеба. Попробовал обратиться к Сегюру — когда-то мы были близки, вместе воевали в Америке, а теперь, ты знаешь, он взлетел к самому престолу, — но ответом он меня не удостоил. Сегодня у меня только и остались что ты да мой бывший лакей, человек необыкновенной отзывчивости,
Базен задумался.
— Не могу сказать, что во всем согласен с тобой. Мы еще поспорим. Но книгу прочитал не отрываясь. И главная мысль меня пленила своей лаконичностью и простотой: «Все люди будут работать…» Как это верно и точно ты сказал! Это наша общая цель… А чем занимаешься сейчас? Будешь продолжать?
— Если не помру с голоду…
— Зачем так мрачно, найдутся люди, которые тебе помогут. И это будет не граф Сегюр с компанией. Это будут те, кто борется с подобными сегюрами и их властителем. Вот теперь-то и настала самая пора задать вопрос: решил ли ты, наконец, для себя возможность вступления в наше общество?
Сен-Симон замахал руками.
— Уволь. Я об этом сейчас не могу думать. Надо как-то найти себя и свое место в новой науке. И потом… Я не уверен, что могу разделить ваши чаяния…
— Я понял это отчасти, прочитав твою книгу. Как знаешь. Кстати, попробуй состряпать из нее краткую статью, а я попытался бы ее пристроить; ручаюсь, она вызовет интерес я даст тебе какие-то средства. С обществом же отложим, подумай еще. А сейчас — извини: мы должны расстаться. С минуты на минуту сюда нагрянут братья, и у нас будет сугубо свой разговор. Надеюсь, ты не обиделся? Приходи же в ближайшее время — подумаем о статье.
18
Всего собралось человек десять, но для комнатки Базена и это было многовато. Пришли старшие братья-архонты, из числа тех, кто оказался в Париже. Синод ставил целью обсудить текущие события и наметить программу действий на ближайшее будущее.
Первым взял слово хозяин квартиры.
— Братья, — сказал он, — прошло около пяти лет со дня нашей торжественной клятвы покончить с тиранией. Много воды утекло с тех пор, немало и крови, нашей, чистой крови. Прежде всего, я предлагаю почтить память Арена, Чераки, Топино-Лебрена, Метжда, Шевалье и всех других патриотов, гильотинированных и расстрелянных по приказу тирана или погибших в далекой ссылке.
Все поднялись и с полминуты постояли в молчании.
— Нами было предпринято немало акций, — продолжал Базен, — и акций самых разнообразных, но все они дали сравнительно небольшой эффект. Среди ведущих архонтов наметились два направления: брат Фелипомен [14] был сторонником решительных действий, брат Фабий [15] предлагал придерживаться выжидательной политики, считая, что заговорщики-роялисты, стремящиеся также уничтожить Бонапарта, проложат дорогу к нашей победе. Вы знаете: все мы относились к брату Фабию, самому блестящему полководцу нашей революции, пламенному республиканцу и патриоту, с глубоким уважением. Его точка зрения взяла верх, и результаты — увы, самые плачевные — не замедлили обнаружиться. Роялисты организовали покушение на тирана на улице Сен-Никез; тиран не только остался жив, но и увеличил свою славу, а десятки и сотни наших были казнены или отправлены на медленную смерть в далекие заокеанские земли. Только благодаря тому, что брат Фелипомен занимал в то время ключевой административный пост, кое-кому из осужденных братьев удалось бежать и обрести свободу. Затем роялисты устроили новый заговор, гораздо более продуманный и внушительный, охвативший множество участников и, казалось, суливший верные результаты. Тиран и на этот раз ушел от гибели, мало того, он усилил свою власть и нацепил на голову корону. А пострадали опять мы: с братом Фабием пытались разделаться посредством судебного
14
Конспиративное имя Уде.
15
Конспиративное имя Моро.
— Ты слишком сгущаешь краски, — прервал оратора Анджелони. — Фелипомен не только не потерян для филадельфов, но именно по его инициативе происходит это собрание. Конечно, жаль, что его нет сейчас среди нас, но я только что получил от него письмо — о содержании письма я расскажу позднее — и уверен, вас оно воодушевит… А в общем-то, несмотря на все неудачи, положение на сегодняшний день не такое уж отчаянное…
— Это правда, — поддержал Анджелони Бодеман. — За прошедшие годы, несмотря на все потери, ряды наши выросли и окрепли. По далеко не полным данным, общество филадельфов насчитывает сегодня до четырех тысяч членов!
— А посмотрите кругом, — подхватил Эв Демайо, — повсюду создаются новые организации, предлагающие нам союз и совместные действия; это братья-адельфы в Пьемонте, «голубые братья» в армии, «добрые кузены» в департаменте Юра и многие другие…
— Да что тут говорить о департаменте Юра или Пьемонте! — воскликнул Бланше. — Вспомните, что творилось на улицах Парижа, когда стало известно об аресте брата Фабия: казалось, тиран не устоит — так его поносили манифестанты, запрудившие все улицы; и полиция ничего не могла с ними сделать!
Базен с улыбкой поднял руку, призывая к спокойствию.
— Тише, братья. Меня радуют ваш энтузиазм и ваша вера. И я отнюдь не собираюсь сгущать краски, когда говорю о наших просчетах и поражениях — ведь они были, и вы о них знаете не хуже меня. Я желал бы довести до вашего сведения лишь одно: если хочешь добиться цели, взвешивай свои средства и не слишком рассчитывай на других. Что бы вы там ни говорили, тактика брата Фабия была порочной. А грязными методами никогда не добьешься чистых результатов. И потом… Мы недооценивали наших врагов, мы были слишком доверчивы, словно дети, и позволяли проникать в нашу среду провокаторам, обильно подсылаемым негодяем Фуше. Теперь, после новых программы и устава, составленных братом Фелипоменом и утвержденных вами, опасность этого уменьшилась, но все равно нужно быть постоянно настороже. И… довольно выжидать, пора приступать к действиям.
— Но мы же действовали! — с обидой в голосе воскликнул Миотти.
— Действовали… Но безуспешно. Сделаем выводы. Я думаю, братья, весь наш путь может быть поделен на три периода. Первый — беспорядочные, плохо подготовленные действия. В ту пору — это было начало Консульства — состоялось несколько заговоров, но все они провалились. И причина ясна. Даже если не говорить о провокаторах господина Фуше. Мы были слабо подготовлены, мы были новичками в нашем деле. На смену беспорядочным и неудачным действиям пришел период раздумий, осмысления прошедшего; это было время застоя, топтания на месте, время выжидания и надежд на роялистов. Теперь начинается третий и, думаю, последний период. То будет снова время действий, но действий глубже осмысленных, с учетом прежних ошибок. И этот этап завершится победой!..
Раздались аплодисменты. Братья поняли своего соратника.
— Наши ряды растут. Сегодня с нами солидарны сенаторы Гара, Колан, Ланжюине, Гийо и другие. У нас много сторонников в армии. Наши идеи начинают проникать в толщу населения Франции и соседних земель. И недаром один из братьев заявил об увеличении числа членов общества, а другой упомянул о братских организациях в Пьемонте и департаментах. Хотелось бы, чтобы каждый из вас поделился своими сведениями о том, как народ в разных местах воспринял провозглашение империи и незаконные действия тирании.