Потому что ты моя
Шрифт:
Как и предсказывала Джулия, вскоре к Мадлен вернулся аппетит, и она набрала прежний вес, а затем и прибавила несколько фунтов. Втайне она тревожилась о том, понравится ли Логану ее изменившаяся фигура, но ее сомнения быстро рассеялись.
– Отныне ты можешь спать здесь, – сказал Логап однажды вечером после того, как отнес Мадлен к себе в постель. Проведя ладонью по ее обнаженному бедру, он хрипло добавил:
– Это удобнее, чем посылать за тобой каждый раз, когда понадобится, или мчаться к тебе в спальню, если у тебя снова сведет ноги.
Пошевелившись в его объятиях, Мадлен сонно улыбнулась.
– Мне
– Ты занимаешь не так уж много места, – возразил Логан, приложив ладонь к ее животу. По крайней мере пока.
Мадлен перевернулась на бок.
– Вскоре я буду занимать почти половину кровати. Жаль, что я такая коротышка! Женщины моего роста во время беременности выглядят, как утки.
Логан притянул ее к себе.
– Мадам, – нежно произнес он, щекоча губами ухо Мадлен, – каждую ночь я доказываю делом, как вы желанны для меня. Вряд ли у вас есть причины сомневаться в своей привлекательности.
– У вас появилось пристрастие к женщинам с большими животами? – скептически осведомилась Мадлен и почувствовала, как Логан улыбнулся.
– Только к одной женщине, – поправил он ее, поворачивая на спину. – Полагаю, вы ждете от меня новых доказательств – и немедленно.
В притворном смущении Мадлен отвернулась.
– Ну что ж, если вас не затруднит…
– Разумеется! – воскликнул он, приподнимаясь и приникая к ее губам.
Логан по-прежнему оставался для Мадлен непредсказуемым; иногда он был снисходителен к ней, иногда поддразнивал или проявлял сокрушительную холодность. Чаше всего после вечернего спектакля он спешил домой, но дома делал вид, что вовсе не торопился. Он так ловко скрывал свои чувства, что Мадлен терялась в догадках, не зная, любит ли он ее или относится к ней, как к забавному домашнему животному. Но бывали случаи, когда в ней пробуждалась надежда.
Три дня в неделю Мадлен позировала для портрета, заказанного Логаном. Мистер Орсини оказался талантливым художником и любезным кавалером, чуждым вспышек темперамента, которых Мадлен ждала от представителя богемы.
– Ваша жена – редкостная красавица, – сообщил Орсини Логану, когда тот однажды явился узнать, как продвигается дело,
– Мистер Орсини! – воскликнула Мадлен, не меняя позы. – Напрасно вы льстите мне!
– И кроме того, она обладает поразительным качеством, – продолжал художник. – В ней чувственность смешивается с нравственной чистотой. Это колдунья, женщина-ребенок.
Не привыкшая к столь изысканным комплиментам, Мадлен смущенно потупилась.
– Да, – негромко подтвердил Логан, – именно это я и разглядел в ней.
Случалось, Мадлен днем бывала в «Столичном театре», присутствовала на репетициях и даже подсказывала актерам реплики. Логан не возражал. В сущности, этим он откровенно признавался, что близость Мадлен вселяет в него уверенность.
– При этом я избавляюсь от беспокойства, не случилось ли с тобой беды, – сухо объяснял он.
Мадлен с удовольствием бывала в обществе актеров, которых вовсе не шокировал вид беременной женщины. Привыкнув к тому, что забеременевшие актрисы переставали появляться на сцене только на шестом или седьмом месяце, служащие театра относились к Мадлен ласково и внимательно, а она чувствовала себя среди них легко и непринужденно.
Но лучше всего были вечера, когда Мадлен и Логан оставались после ужина вдвоем. Они проводили долгие часы за чтением и разговорами, пока Логан наконец не уносил жену в постель. Казалось, хрупкие узы между ними становились все крепче. Мадлен считала, что она постепенно выигрывает битву, завоевывая доверие Логана, до тех пор, пока однажды ее иллюзии не обратились в прах.
Это воскресное утро началось, как обычно, с обильного завтрака и кофе. Затем Мадлен побывала в церкви, а вернувшись, присоединилась к Логану в маленькой семейной гостиной, Логан листал рукопись новой пьесы, внося пометки и поправки; Мадлен, греясь у изразцовой печки, занималась рукоделием.
Взглянув на склоненную темноволосую голову мужа, Мадлен не справилась с желанием подойти к нему. Уронив вышивку на пол, она встала за спинкой стула, на котором сидел Логан, и положила руки ему на плечи.
– Ненавижу рукоделие, – произнесла она, почти касаясь губами теплой кожи у него за ухом.
– Так брось его, – посоветовал Логан, переворачивая страницу.
– У меня нет выбора, – вздохнула Мадлен. – Всем респектабельным замужним дамам положено шить и вышивать.
– Разве кто-нибудь требует, чтобы ты следовала правилам респеетабельности? – рассеянно спросил Логан, не сводя глаз с рукописи. – Не заглядывай мне через плечо, дорогая. Никак не могу сосредоточиться.
Не смутившись, Мадлен провела ладонями по груди мужа.
– Напрасно ты работаешь в воскресенье. Это грех. – Коснувшись губами его щеки, она почувствовала тепло его кожи.
– А я намерен совершить еще более тяжкий грех, – сообщил Логан, вдруг захлопнув папку и развернувшись к ней на стуле, Мадлен вскрикнула и рассмеялась, неожиданно оказавшись на коленях мужа. Логан принялся осыпать ее тело дерзкими поцелуями. – Какое же занятие вы считаете подходящим для воскресенья, мадам? Это?.. Или вот это?
Их игру прервал стук в дверь. Мадлен вскочила с колен мужа, торопливо оправила юбки и уселась на прежнее место возле печки. В комнату вошел лакей с письмом на серебряном подносе. Посмеиваясь над стараниями Мадлен сохранить на лице невозмутимое выражение, Логан взял письмо и жестом отпустил слугу.
– От кого это? – спросила Мадлен, снова подходя к мужу.
Логан сломал печать.
– Кажется, от человека, с которым познакомил меня лорд Дрейк. – Нахмурившись, он начал читать вслух:
– «Я вынужден сообщить вам нечто относительно нашего общего друга лорда Дрейка. Зная о вашей близкой дружбе с ним, я уверен, что вы захотите прочесть это известие немедленно…» – Он вдруг осекся и быстро скользнул взглядом по странице.
Мадлен молча ждала. Логан дочитал письмо и застыл как изваяние.
– Логан! – робко позвала Мадлен, но он не шевельнулся, словно не услышал ее. Протянув руку, она взяла у Логана смятое письмо, прочла его и не сдержала возгласа.
Оказалось, что предыдущей ночью лорд Дрейк, принимая участие в увеселительной прогулке по Темзе и перебрав по обыкновению, свалился за борт, но никто сразу не заметил его отсутствия. Позднее яхту тщательно обыскали, но не обнаружили никаких следов лорда Дрейка. Его знакомый сообщал, что на Темзе ведутся поиски, но добавлял, что тела утопленников часто находят лишь через несколько дней после трагедии.