Потоп (Книга II, Трилогия - 2)
Шрифт:
– Гусарская Станкевича и панцирная Мирского стоят в двух днях пути от Кейдан, – ответил Володыёвский. – Будь они здесь, полковников не посмели бы арестовать. Погодите, какие же еще? Драгуны Харлампа, один полк, Мелешко – второй; те на стороне князя. Невяровский тоже объявил, что он на стороне князя, но его полк далеко. Два шотландских полка…
– Стало быть, на стороне князя четыре полка.
– И два полка артиллерии под начальством Корфа.
– Ох, что-то много!
– И хоругвь Кмицица, отлично вооруженная, шесть сотен.
– А Кмициц на чьей стороне?
– Не знаю.
– Вы его не видали? Бросил он вчера булаву или нет?
– Не знаем.
– Кто же тогда против князя? Какие хоругви?
– Первое дело, венгры. Их две сотни. Затем порядочно наберется хорунжих у Мирского и Станкевича. Немного шляхты… И Кмициц, но он ненадежен.
– А чтоб его! Господи Боже мой! Мало! Мало!
– Эти венгры двух полков стоят. Старые солдаты, испытанные. Погодите… У пушек зажигают фитили, похоже, будет бой…
Скшетуские молчали, Заглоба метался, как сумасшедший.
– Бей изменников! Бей, собачьих детей! Эх, Кмициц! Кмициц! Все от него зависит. А он храбрый солдат?
– Сущий дьявол, на все готов.
– На нашей он стороне, как пить дать, на нашей.
– Мятеж в войске! Вот до чего довел гетман! – вскричал Володыёвский.
– Кто здесь мятежник: войско или гетман, который поднял мятеж против своего владыки? – спросил Заглоба.
– Бог их рассудит. Погодите. Опять поднялось движение. Часть драгун Харлампа переходит к венграм. Самая лучшая шляхта служит в этом полку. Слышите, как кричат?
– Полковников! Полковников! – доносились со двора грозные голоса.
– Пан Михал, крикни ты им, ради Бога, чтоб они послали за твоей хоругвью да за панцирными и гусарскими хорунжими.
– Тише!
Заглоба сам начал кричать:
– Да пошлите вы за остальными польскими хоругвями и – в прах изменников!
– Тише!
Внезапно не во дворе, а позади замка раздались короткие залпы мушкетов.
– Господи Иисусе! – крикнул Володыёвский.
– Что там, пан Михал?
– Это, наверное, расстреляли Стаховича и двоих офицеров, которые пошли к гетману, – лихорадочно говорил Володыёвский. – Ясное дело, их.
– Страсти Господни! Тогда нечего надеяться на снисхождение.
Гром выстрелов заглушил дальнейший разговор. Пан Михал судорожно ухватился за решетку и прижался к ней лбом, но с минуту времени ничего не мог разглядеть, кроме ног шотландских пехотинцев, которые выстроились под самым окном. Залпы мушкетов стали все чаще, наконец заговорили и пушки. Сухой треск пуль об стену над подземельем слышался явственно, как стук градин. От залпов сотрясался весь замок.
– Михал, прыгай вниз, погибнешь там!
– Ни за что. Пули идут выше, а из пушек стреляют в противоположную сторону. Ни за что не спрыгну.
И Володыёвский, еще крепче ухватившись за решетку, взобрался на подоконник, так что теперь ему не нужно было опираться на плечи Скшетуского. В подземелье стало совсем темно, так как окошко было маленькое и даже щуплый пан Михал совсем заслонил свет, зато друзья его, оставшиеся внизу, каждую минуту получали свежие вести с поля боя.
– Теперь вижу! – крикнул пан Михал. – Венгры уперлись в стену, стреляют оттуда… Ну и боялся же я, как бы они не забились в угол, – их бы там пушки вмиг уничтожили. Клянусь Богом, хороши солдаты! Без офицеров знают, что делать. Опять дым! Ничего не вижу…
Залпы начали стихать.
– Боже милостивый! Покарай же их поскорее! – кричал Заглоба.
– Ну, что там, Михал? – спрашивал Скшетуский.
– Шотландцы идут в атаку.
– Ах, черт бы их побрал, а нам приходится здесь сидеть! – крикнул Станислав.
– Вот они! Алебардники! Венгры взялись за сабли, рубят! Боже мой, какая жалость, что вы не можете видеть! Какие солдаты!
– И дерутся друг с другом, вместо того чтобы идти на врага.
– Венгры берут верх! Шотландцы с левого фланга отступают. Боже, на сторону венгров переходят драгуны Мелешко! Шотландцы между двух огней. Корф не может стрелять из пушек, чтобы не ударить по шотландцам. Я вижу среди венгров и мундиры хоругви Ганхофа. Венгры пошли в атаку на ворота. Хотят вырваться из замка. Идут как буря! Все крушат!
– Постой, как же так? Лучше бы они замок захватили! – крикнул Заглоба.
– Пустое! Завтра они вернутся с хоругвями Мирского и Станкевича. О! Харламп погиб! Нет! Встает, ранен… Они уже у самых ворот… Но что это? Неужели и шотландская стража переходит на сторону венгров, она отворяет ворота… Пыль клубится по ту сторону ворот. Я вижу Кмицица! Кмициц! Кмициц с конницей валит через ворота!
– На чьей он стороне? На чьей стороне? – кричал Заглоба. Одну минуту, одну короткую минуту пан Михал молчал; шум, лязг оружия и крики раздались в это время с удвоенной силой.
– С ними все кончено! – пронзительно крикнул пан Михал.
– С кем? С кем?
– С венграми! Конница разбила их, топчет, сечет! Знамя в руках Кмицица! Конец, конец!
С этими словами пан Михал соскользнул с подоконника и упал в объятия Яна Скшетуского.
– Бейте меня, бейте! – кричал он. – Это я мог зарубить этого человека и выпустил его живым из рук, я отвез ему грамоту на набор войска! По моей вине он собрал эту хоругвь, с которой теперь будет сражаться против отчизны. Он знал, кого собирает под свое знамя, – собачьих детей, висельников, разбойников, палачей, таких же, как он сам. Если бы мне еще раз встретить его с саблей в руках! Боже, продли мою жизнь, на погибель этому изменнику, клянусь тебе, что теперь он не уйдет живым из моих рук…
Крики, конский топот и залпы все еще звучали с прежнею силой; однако постепенно они начали замирать, и через час тишина воцарилась в кейданском замке, которую нарушали только мерные шаги шотландского патруля и отголоски команды.
– Пан Михал, посмотри еще разок, что там творится, – умолял Заглоба.
– К чему? – отвечал маленький рыцарь. – Человек военный и без того догадается, что там случилось. Да и видел я, как их разбили. Кмициц празднует тут победу!
– Чтоб его к конским хвостам привязали и размыкали по полю, смутьяна этого, дьявола! Чтоб ему гарем сторожить у татар!