Потусторонним вход воспрещён
Шрифт:
Голос был шутливым. Немногие знали, что именно этой беззаботной шутливостью студент Димон доводил до белого каления даже самых стойких преподавателей. И как ни странно, всегда добивался своего.
Я услышал шаги за спиной и обернулся. На пороге комнаты стояла вышеупомянутая «сестла» с чашкой кофе в руках и беззвучно мне выговаривала, чтобы я «заканчивал свою болтовню и шел собираться, времени осталось мало».
– Да, иду, – сказал я, чтобы избавиться от гнетущего призрака ответственности за плечами, и услышал в телефоне бодрое
– Ну, значит, договорились! Жду тебя в семь, адрес вышлю. Пока.
Я открыл было рот, но недовольство пришлось бы выражать пустому экрану – приятель сбросил вызов.
– Ты понятия не имеешь, на что я подписался сейчас из-за тебя!
С этой фразой я эффектно возник на пороге кухни. Она была просторная, как и любая комната в квартире – бывшей коммуналке с высокими потолками, заложенными дымоходами и рассыхающимися подоконниками, по которым даже летом гуляет тонкий ветерок.
Надежда пританцовывала возле плиты – с растрепанным рыжевато-русым пучком волос, нечесаная и смешная, в длинной футболке и одном полосатом сползшем носке. Эдакая Пеппи Длинныйчулок. Только без чемодана с якорем.
– Звонила бабуля. Сказала, чтобы набрал ей после собеседования. У нее сегодня встреча с поставщиком очередной старинной редкости. Сама забудет, ты ж знаешь, – не оборачиваясь, сказала она. – Я пожарила тебе яичницу.
– Спасибо.
Я бухнулся на угловой гобеленовый диванчик. Щелкнул по кнопке пульта, крадя у ведущей голос. Выпуск новостей кончился, теперь с экрана вещала эффектная тетенька из передачи про здоровье. На мою бестактную выходку она не обратила внимания. А вот Надя обратила. Но не на выходку, а на хмурое настроение.
– Что за тип тебе звонил? Я даже через трубку услышала его голос, и даже так он мне не понравился.
– Бывший одногруппник, общаемся до сих пор. Недавно вот тоже виделись.
Я как-то разом и очень сильно пожалел, что с самого утра согласился принимать вызовы – что телефонные, что судьбы. Прозрачное мартовское солнце выглянуло на минуту из пелены серых облаков и, прорвавшись сквозь легкие кухонные занавески, подсветило ловкую и складную фигурку Надежды. Волосы на ее голове вспыхнули бронзовым, как пучок тонких металлических проволок. Я даже залюбовался.
– И что он у тебя выпытывал? – Сестра выразительно повела бровью.
С момента, как мы начали независимую от родителей жизнь, в ней появилось тонкое металлическое колечко. Помню, тогда я старательно сделал вид, будто не обижаюсь, что сестра не посоветовалась со мной, прежде чем делать пирсинг. Во всяком случае, у нее тоже есть жизнь. Свои желания и тайные стремления.
– Проспорил ему поход к экстрасенсу. К какому-то колдуну, который конструирует судьбы. – Я закатил глаза, криво улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, как отношусь к затее приятеля.
– К настоящему колдуну, он загубил таких, как ты, не од… Одного. Вообще же, славно! – неизвестно чему обрадовалась Надя. – Может,
– Хоть ты не начинай, пожалуйста.
Она замолчала, чтобы не драконить меня еще сильнее. Но замолчала с таким видом, что становилось понятно: Надя не отказывается от своих слов, а лишь до поры до времени приберегает их у себя, намереваясь применить позднее с еще более разрушительной силой.
– Я вечером в клуб иду с друзьями, – добавила она как бы невзначай.
Я оценил тонкость игры: сначала ослабить мое сопротивление, потом выдать будничным тоном задумку, которая при любом другом раскладе вызвала бы бурю моего негодования, и таким образом очистить совесть. «Ну я же говорила тебе, ты чем слушал?»
– Это в какой?
Я не собирался вестись на провокацию.
– У Гавани. Один парень, Волька, организует большую тусовку. Наши с универа обещали прибыть. Так что я буду в надежной компании, не паникуй. И вообще, у меня, походу, у единственной с потока еще нет фотки в их зеркале. Так и из жизни выпасть можно.
– Волька? Это типа Волька Ибн…
– Нет! – Надя хихикнула, прикрывая ладошкой рот. – Это типа Вольдемар.
– Имена-то какие.
– Псевдоним, наверное. Не знаю. Не будь занудой, братец.
– Чтоб в двенадцать дома была.
– Ну!
– Никаких «ну». Тебе сколько лет? Родители, когда уезжали, не для этого мне тебя доверили.
– Вообще-то девятнадцать. Если ты не заметил…
Надежда надулась, но виду не подала. Я видел по ее улыбке – нехорошей такой, робкой, покорной. Как в ужастиках с невинной юной девой, которая и оказывается в итоге главной ведьмой на селе.
– Иди уже, опоздаешь. Некрасиво получится.
И то верно. Я засуетился, проглатывая остатки кофе и подбирая с тарелки крошки яичницы. Надя следила за моими действиями молча, с неразличимым выражением лица. Уже в прихожей она позволила себе оттаять:
– Ты же был моего возраста, Вась. Неужели нет?
– Я приду вечером, и поговорим.
Тихий смешок:
– У тебя же сегодня встреча с духами.
– Духи за тобой не присмотрят.
– За тобой бы кто присмотрел… Ты все-таки спроси у шамана своего.
– Спрошу, – пообещал я.
– И позвони бабуле после собеседования! – донеслось мне вслед.
Выходя из парадной, я споткнулся и чуть не улетел носом вперед. Ветвистая трещина тянулась из-под дома и коварно дыбилась раскуроченным асфальтом. Утро не задавалось…
Поддавшись суевериям, я пренебрег метро и решил добираться на собеседование на маршрутке. Взяв курс на остановку за углом дома, я понял, что решил так не один. Когда нужный номер причалил к поребрику, в салон ввалилась целая толпа. Остро выпирающие локти, неудобно торчащие в проходе сумки я преодолел с достоинством, протиснулся в дальний угол и приготовился достать из кармана наушники.