Поваляем дурака, Америка?
Шрифт:
– А где джип? – спросил он.
– Чампи на нем уехал, Виктор Павлович! – быстро проговорил Игнатович, карабкаясь к Логинову.
– Как уехал? – глухо спросил Виктор.
– Он сказал, что дух ущелья сильно гневается. И… уехал. А я остался.
– Поймаю, башку сверну! – угрюмо сказал Логинов и, опустив винтовку, развернулся. – Идемте, Фадей Трофимович.
– Он просил передать, что будет ждать нас с той стороны! – выпалил Игнатович, пристраиваясь к нему и стараясь не смотреть на труп Рауля.
Логинов от удивления на миг даже остановился.
– Что?..
– Чампи
– Это он просто лапшу вам вешал, Фадей Трофимович! – сказал Виктор и круто свернул, чтобы забрать брошенный «стар».
– Ах, да! – вдруг вскрикнул Игнатович и бросился назад. – Совсем забыл!
– Вы куда, Фадей Трофимович? – посмотрел ему вслед Логинов.
– Да мне же Чампи ваш автомат оставил! – крикнул тот, подбегая к краю завала. – Где же он? А, вот!
Игнатович не очень ловко начал спускаться за автоматом. Логинов почесал затылок и, присев у трупа Рауля, быстро его обыскал. Как истинный коммандос, тот не имел при себе ничего лишнего – ни документов, ни фотографий, ни других вещей, по которым можно было бы установить его личность или место службы. Логинов забрал компактную рацию американского производства и нож фирмы «Спайдерко», выпущенный ограниченной партией для спецподразделений. Сигареты и зажигалку он брать не стал, а больше при Рауле ничего не было.
– Вот! – вскрикнул Игнатович, показываясь из-за края завала.
Автомат он держал в руках так, словно это была уснувшая гадюка. Увидев, что Логинов копается в карманах убитого, Игнатович тут же отвел взгляд в сторону.
– Повесьте его пока на плечо, – сказал Виктор, поднимаясь.
– Что? – быстро спросил Игнатович.
– Я говорю, Фадей Трофимович, повесьте автомат на плечо… – Переводчик испуганно скосил глаза на «СЕТМЕ», Логинов его успокоил: – Он стоит на предохранителе, так что ничего страшного.
Игнатович немного поколебался, потом осторожно перехватил автомат одной рукой за «П»-образную ручку для переноски. Несколько метров они прошли в молчании, потом Виктор негромко сказал:
– Под этим завалом находится экспедиция «Лукойла»…
– Что?! – невольно вздрогнул Игнатович, повернув испуганное лицо к Логинову.
– …Эти сволочи устроили завал, – продолжил Виктор, – потому что наши нашли нефть. Вот такая геополитика, Фадей Трофимович. Раньше люди гибли за металл, теперь все больше за метан и другие углеводороды. Там, на другой стороне, еще два трупа. Один – индейца-проводника, который помогал этим, второй – нашего профессора, руководителя экспедиции. Надо его будет заложить камнями, чтобы до приезда наших никто не… Ну понимаете. Сможете? А я пока колесо на трофейном джипе поменяю…
81
Колумбия, равнина Льянос, переправа на реке Томо
Колонна из двух джипов была в пути уже около сорока минут. За это время они выбрались из зарослей на дорогу, и Джек Мейер с трудом боролся с дремотой. Он то ронял голову на грудь, то, когда «Хаммер» подскакивал на очередной выбоине, вскидывался и смотрел сонными глазами вперед.
Светало. Солнце еще только собиралось вынырнуть из-за Гвианского нагорья, но темнота уже рассеялась, отступив от дороги, и фары стали не нужны. Водитель включил магнитолу. Диктор на испанском как раз начал зачитывать прогноз погоды. День обещал быть ясным и погожим.
«Хаммер» тем временем повернул, и впереди показался берег Комо. На сотню метров он был расчищен от растительности. У берега виднелся небольшой причал. Судя по всему, для парома. Возле него стояли две машины. Допотопный грузовик, на платформе которого была установлена огромная клетка с птицами, и такой же допотопный пикап, в кузове которого на мешках разместились две или три женщины с детьми на руках. Позади машин, по берегу Комо, стелился туман.
Сонливость Джека Мейера как рукой сняло. Он вдруг подумал, что, будь он художником, обязательно попытался бы написать картину «Ожидание на переправе Комо». Или «Ожидание парома на Комо». Просто после всей этой жуткой ночи вид мирных крестьянок, баюкающих на руках детей, показался настолько умиротворяющим, что он почувствовал себя спокойно и легко, как в детстве на Рождество.
В загрубевшей всего за несколько часов пребывания в Латинской Америке душе Мейера разлилось нежданное тепло. Деревенские мадонны с младенцами на руках олицетворяли надежду. И Джек, невольно подавшись вперед, старался впитать каждую деталь этой удивительной в своей обыденности картины. И сохранить ее в памяти…
– Стой! – вдруг приказал водителю тоже пристально разглядывавший переправу с переднего сиденья Сэм Дакота. – Мак, давай наверх!
Мейер удивленно оглянулся на мигом вскочившего и вынырнувшего к пулемету парня-мексиканца. Сидевший напротив Джека человек-куст, вскинув автомат, настороженно всматривался вперед. Диктор в магнитоле пожелал всем удачного дня, и Шакира с Алояндро запели «Ла тортуру».
– Ну что? – спросил Дакота.
Мак повернул пулемет по сторонам и отозвался:
– Вроде ничего!
– Все равно мне это не нравится, – буркнул Сэм. – Давай-ка медленно назад…
В этот самый миг привставший Джек вдруг увидел, как из-за пикапа с мадоннами резко высунулся человек с гранатометом.
– Назад!!! – завопил Дакота. – Мак!
«Хаммер» рванулся назад, пулемет на крыше загрохотал, но из-за рывка пули ушли в дорогу, вздыбив косую змейку земляных фонтанчиков перед машинами.
П-пух! – донеслось от пикапа, и к «Хаммеру» устремился светящийся комок.
Одновременно женщины с детьми с криками вскочили и начали выпрыгивать из кузова пикапа. Светящийся комок пронесся над самым лобовым стеклом «Хаммера». Мейер успел подумать, что граната прошла мимо, но в этот момент на крыше грохнуло так, что тяжеленный джип присел.
Из люка, в котором торчал Мак, брызнули осколки и куски плоти. Джек пригнулся, его сбил с ног бросившийся к бойнице человек-куст. Водитель случайно задел магнитолу, и «Ла тортура» теперь звучала на всю мощь стереоколонок. Умиротворяющий пейзаж словно по мановению дьявола превратился в кромешный ад.