Повелитель Аквы
Шрифт:
– Какую хочешь ты услышать от меня легенду иномирец? – спросил он.
– Про падшего кота, что звался первым Мантикором, али про Мельхиор, что слился с нашим всеотцом?
Охренеть вопросы.
Я посмотрел на Ласку, и та ответила мне пронзительным взглядом, в котором я прочёл интерес, но вместе с тем и сильную тревогу.
– Танатос… - одними губами вывела девушка, но я её понял.
– Думаю, ему сейчас не до нас. Харт одолел Мейару, так что даже магистр не сможет с ним справиться так быстро.
– Это если он будет искать его, а не нас… -
– Мейару?! – услышал нас гверф. – Не тот ли гад, что кличется Помойнным?
– Теперь его зовут Многогранный, - поправил я. – Официально. Новый бог дал ему это имя.
Оставив артефакт с огнём, Мантор стал вынимать из инвентаря ароматные травы. Эмпатия тари уловила лёгкое удивление, но не более того.
– Бог новый? Ну дела-а!, - потянул гверф. – Слыхивал я за новые слухи. Немногим, но слыхивал. Новый бог иномирный в Мельхиоре. То он зря.
– Она, - поправил я. – Дафна.
– Мне имя то беззвестно. И не к чему. Премногим жаль её – пожрёт ведь та, чьё имя проклято. Лишь мать свою, Погибель, ей не по силам нынче поглотить…
Я отметил про себя ту железобетонную уверенность, с которой Мантор говорил это. Будто речь шла не о целом новом боге, а о глупой девочке, пошедшей в одиночку в ночной лес, полный чудовищ.
Нужно, кстати, как следует расспросить об этом Ласку. Что-то я о местном боге зла пока совсем ничего не знаю. А ведь он меня вроде как не очень любит и точит зуб. Если я враг местной версии Сатаны, хотелось бы чтобы богов, которые за меня, воспринимали чуть лучше, чем заключённый в посохе осколок мёртвой сущности и слабенокую наивную девчонку, которая не понимает, во что ввязывается.
Покончив с забивкой кальяна, свинолюд вновь приложился к бутыли с навским пламенем и откинулся на своём стуле так, что тот опасно заскрипел.
– Расскажи мне о Мантикоре. Что не так с этим грешным именем? – задал я интересующий меня вопрос.
– Так – звали первого из рода тари, кто предал свой народ, и самолично обратился в пустоту. Не помню историю всю ту дословно. Но немногим помню суть. То была сказка. Жил один из вашего народу средь своих, да вот в лесу запретном для его сородичей, однажды человека повстречал. Точнее, самку человека, деву редкой красоты. Ты знаешь ведь про слабость вашего народа?
– М-м, стихия пустоты? – догадался я.
– То не причина, результат её, - покачал головой гверф, выпуская к потолку струйку сизого дыма.
– Тари выбирают пару раз и на всю жизнь, - неожиданно ответила Ласка. Я задумчиво посмотрел на свою подругу, но та не отрываясь, смотрела на свинолюда.
– Премногим верно! – кивнул Мантор. – На том великий их запрет и был поснован. Про мой народ глаголют множество недоброго, но люди ещё многим ветренней чем наши. Так вышло и с котом тем, Мантикором. Недолгой радость их была - устала дама сердца от кота. А он, то пережить не смог. И обратился в пустоту. Без злого бога, ритуалов без – он сам утратил свою душу. И следуя путями зла пытался то вернуть, чего без жить никак не мог. А пустота ему ответила… Так появился первый павший, тёмный тари.
– Но ведь коты не могут быть пустотниками? – припомнил я.
– То верно, - кивнул свинолюд. – Триантари с пустотой несовместимы вовсе! А потому он миновал все уровни поганой связи со стихией, утратив душу, и сразу оказался неразумной тварью. Чудовищем, что жаждет одного – вернуть любовь свою и повладеть ей силой. Попутно принеся на жертву всё подряд – своих, чужих…
– Звучит как-то.. просто, - разочарованно потянул я. По правде, ожидал услышать нечто куда более зловещее, чем сомнительного качества романтика про поехавшего психопата.
– Как есть, как знаю. Но знаю я немногим сказку. – Гверф шумно затянулся кальяном, а затем добавил, выпуская через пятак две струйки ароматного пара. – С тех пор тем именем зовут отступников-котов, что из-за чувств запретных обратились своей волей в пустоту.
– Хорошо, - кивнул я. – А что с Мельхиором? Наш мир назван в честь тари?
– Немногим нет, - покачал головой свинолюд, делая глоток чёрной жидкости. – Но то история красивше многим раз поболе! Вот там – романтика черезпредельна. Премногим мне напомнили о ней вы двое. Союз…
Внезапно зазвенели колокольчики, и входная дверь в трактир отворилась. Три пары глаз уставились на вход, где стоял ещё один свинолюд. Запыхавшаяся могучая девица со светлыми игольчатыми волосами. Милая, на сколько милой может быть двухметровая полноватая гверфийка со свиным пятаком. Впрочем, даже он смотрелся аккуратно и даже как-то уместно, чем-то напоминая чуть задранный носик.
– Мантор! – воскликнула она и уверенным шагом направилась к нашему собеседнику. При чём на каждом шагу её огромная грудь колыхалась так, словно отчаянно искала путь к побегу, из едва прикрывавшего её металлического бронелифчика.
Воистину, такой наряд только в фентези и возможен!
– Минора, - улыбнулся в ответ гверф, но эмпатия тари выдала его истинные чувства досады и раздражения.
– А думала я всё, где ты быть можешь. Не приведи Безутешная, тебя ловчие бы увидели! Додумался ты как вообще разгуливать в одиночку рядом с крысиным рынком?!
– Премногим обошлось, ты видишь. А тут… - попытался оправдаться свинолюд.
– Я вижу пьёшь ты, словно свин, что из срамных историй! Не раз тебе и Мышка говорила, чтоб не шёл сюда… - и словно только что заметила нас, она нахмурилась и добавила. – А вы кем будите? Недоброе замыслили с ним делать? Опоить и в рабство увести, всё верно?
– Никоим нет! – запахал руками Мантор с нотками обречённости в голосе.
– Мы просто беседовали, - улыбнулся я, на всякий случай, готовясь призывать посох. Очень уж решительно была настроена гверфийская дама.
– Не важно! Мы прочь идём. Немедленно!
– Допить хотя б мне дай! Огонь здесь навский! – предпринял попытку наш знакомый, и на удивление это сработало.
– Огонь от нава? Пять минут, не больше, - сменила гнев на милость дама и требовательно протянула руку к бутылке с чёрной жидкостью.