Повелитель гроз

Ли Танит

— К чему мне лишний рот в караване?

Человек поменял позу, его плащ каким-то образом чуть распахнулся, и под ним блеснула серебряная молния — эмблема Амрека. После этого Бандар прекратил пререкания.

Это было очень опасное поручение — пробираться по закоулкам дворца, сначала в одиночестве, потом с этой… придворной дамой . Да уж. Он сразу понял, кто она такая, стоило ему увидеть ее волосы. Сначала он сходил с ума от страха. Но как только они оказались на достаточном расстоянии от Корамвиса, его охватили иные чувства. К тому времени до него уже дошли слухи о ее неверности.

Запершись с принцессой в своем фургоне,

Бандар и его жена перекрасили ей волосы в черный цвет. У глупой бабы, скорее всего, не хватило мозгов понять, в чем дело, но чтобы быть уверенным, он велел ей поклясться именем одного из десятка тысяч божков, в которых она верила, что она будет держать язык за зубами. Теперь Бандар точно знал, какое сокровище приплыло ему в руки — его ценность превышала стоимость мешка с золотом. Она безропотно покорилась судьбе, эта Астарис. Того, кто вывел ее из дворца — интересно, неужели это вправду был Амрек? — больше не интересовала ее участь, а она… она, похоже, жила в каком-то безразличном сне. Наверное, потрясение оказалось для нее чересчур сильным. В любом случае, на базаре в Таддре за такую красотку должны отвалить кучу денег. За недостатком воображения он переименовал ее в Силукис, в честь своей матери-искайки, сочтя такое имя огромной честью для этой девки. Как бы то ни было, она послушно откликалась на него, как будто собственное имя ничего для нее не значило.

Переход через горный кряж занял целый месяц, и ни разу они не наткнулись на разбойников. Видимо, люди Повелителя Гроз на какое-то время разогнали все их шайки. В общем, путешествие было благополучным.

В то утро, когда повозки спустились в Таддру, в горах было жарко и ясно.

Это была мрачная земля — влажные черные джунгли и душный зной почти без солнца. Когда-то Рарнаммон построил здесь город, но сейчас от него остались одни развалины. Теперь у каждой области был собственный правитель или королек, каждый из которых формально служил Дорфару и Закорису и грызся с соседями. Это была земля, где вполне можно было потеряться и больше никогда не найтись. Воистину мрачные края.

Они добрались до местности, называемой Тумеш, где вырос довольно крупный и уродливый город из темных приземистых домишек, до боли напоминающих своих обитателей. Тумеш был богатым по меркам Таддры городом, поэтому Бандар рассчитывал без труда продать здесь свои товары — в основном украшения и женщин, ибо драгоценные металлы, камни и красота были в Таддре большой редкостью.

Они остановились на рыночной площади, и в фургон, пыхтя, забралась тучная старуха. Она переодела Астарис в платье из розовато-лилового газа и медные браслеты, а в черные волосы воткнула бумажные орхидеи. Астарис подняла руку и коснулась волос, слабо улыбнувшись. Она подумала о Ральдноре и о краске, которая скрывала его тайну, как и ее. Решив, что девчонка совсем спятила, толстуха закудахтала на нее и вытолкнула на площадь.

Посередине красовался помост с навесом. Астарис загнали под него вместе с дюжиной других девушек, которые то плакали, то глупо улыбались. Ее окружение трогало ее не больше, чем мимолетный туман, ибо она думала только о нем . Это было ее горе и ее утешение. Она жила лишь прошлым.

— Смотри, Бандар, — предостерегла купца толстуха. — За эту не стоит слишком долго торговаться. Может, она и красотка, но явно не в себе, и люди это заметят. Да еще и ребенок у нее скоро будет.

Последнее утверждение вызвало у Бандара любопытство. Интересно, это ребенок Амрека или ублюдок Сарита? Ладно, какая теперь разница…

Под ярким платьем ничего не было заметно, да и, скорее всего, она потеряет его, так или иначе. Она казалась слишком тощей, чтобы выносить дитя, а ела, хвала небесам, как птичка.

Торги начались около полудня.

Первой ушла парочка девчонок-иллумиток, шмыгающих носами, следующей купили красотку из Марсака. Бандар потихоньку начал тревожиться. Он вывел свою пленницу вперед и принялся расписывать толпе ее достоинства. У них что, глаз нет? Такое лицо, такие ноги, такая грудь… а скромница какая! Видали ли они когда-нибудь такую смирную и изящную женщину? Да она создана дарить блаженство!

Но покупатели, к его огромной досаде, все еще не решались. Ему никогда не приходило в голову, что она может быть слишком прекрасной, слишком совершенной, чтобы вызывать влечение.

В конце концов к помосту, растолкав толпу, пробился здоровый громила. Он был высок для таддрийца и крепко сбит, но под его спутанными волосами поблескивала золотая цепь, а плащ был сшит из добротной ткани.

— Эй, ваша честь, я вижу, вы знаете толк в красоте…

— Кончай надсаживаться, купец. Я беру ее. Вот тебе три бара.

— Э нет, господин мой, так не пойдет. Эта девушка стоит куда больше. Взгляните на эту прямую спину. Подумайте, каких крепких мальцов она сможет вам нарожать…

— Три серебряных бара — мое последнее слово. Больше тебе все равно никто не даст.

Цену действительно никто не надбавил. Бандар уже начал подозревать, что этот верзила — из бандитов, залегших на дно в Тумеше и живущих на то, что успели накопить до набега Амрека. Наконец, позорно сдавшись, он отдал свою невольницу и получил ничтожную цену.

— Как ее зовут?

— Силукис, — буркнул Бандар.

— Селухис, — повторил верзила, искажая имя на свой таддрийско-закорианский манер.

Бандар, теперь оскорбившийся еще и за мать, толкнул девушку к верзиле и, пряча три бара в карман, мысленно пожелал обоим подцепить друг от друга какую-нибудь заразу.

Его звали Слат, и он промышлял разбоем, как и подозревал Бандар, а также нанимался на службу к многочисленным лордам Таддры. Он купил девушку, потому что она напомнила ему старые фрески на стенах разрушенного города Рарнаммона, где он время от времени отсиживался, когда в других местах делалось слишком уж горячо. Он был романтическим злодеем, к тому же импульсивным, и понял, что эта покупка была ошибкой, как только привел ее к себе в дом.

Все же он не пожалел для нее вина и мяса, к которым она едва притронулась, а потом отвел в свою спальню. Но в этом деле она проявила себя столь же тускло, как и во всем остальном. Слат любил женщин с огоньком, чтобы отбивались и повизгивали, или хотя бы достаточно умных, чтобы притворяться.

— Хорошо же ты даришь блаженство, клянусь Зардуком! Что ж, я найду для тебя работу потяжелее!

Он понизил ее. Она чистила очаги и носила воду. Через три дня он выпорол ее за небрежность. Она оказалась дурочкой, а его ловко провели — она даже не кричала и не плакала, когда ее били. Он задумчиво оглядел ручейки крови, струившиеся по ее атласной спине. Она оказалась совершенно никчемной, годной лишь на то, чтобы на нее смотреть. Тогда, если уж учить ее хлыстом все равно без толку, стоило обдумать другую возможность — не исключено, что ее захочет купить какой-нибудь таддрийский лорд. Она будет неплохо смотреться у обеденного стола в каком-нибудь небольшом королевстве — красивая игрушка короля. Слат отложил хлыст и послал одного из подручных за целебной мазью.