Повелитель мух. Бог-скорпион (сборник)
Шрифт:
И шагнул к Джеку. Тот уже смотрел ему в лицо.
– Они бы нас заметили. Мы бы домой поехали.
Этого Хрюша не снес, от горя он позабыл о всякой робости. Он завопил:
– А ты, Джек Меридью, все со своей этой кровью! Со своей охотой! Мы бы домой поехали!
Ральф отстранил Хрюшу:
– Тут я главный. И ты должен исполнять, что я скажу. А ты только говорить умеешь. Ты даже шалаши строить не можешь. Тебе бы все охотиться, а костер погас.
Он отвернулся и на секунду умолк. Потом голос у него опять чуть не сорвался:
– Был корабль…
Один
– Работа большая. Нам все были нужны.
Ральф повернулся:
– Кончили бы шалаши, и были бы у тебя все. Так нет, тебе лишь бы охотиться…
– Нам мясо нужно.
Джек выпрямился. С ножа капала кровь. Двое мальчиков стояли лицом к лицу. Сверкающий мир охоты, следопытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой тоски и недоумевающего рассудка. Джек переложил нож в левую руку и размазал кровь по лбу, сдвигая налипшую прядь.
Хрюша опять завел:
– Все из-за тебя. Обещал следить за дымом…
Такое от Хрюши да еще под всхлипы кое-кого из охотников вывело Джека из себя. В синих глазах метнулась ярость. Он шагнул, с облегчением размахнулся и ткнул Хрюшу в живот кулаком. Тот хрюкнул и сел. Джек стоял над ним. Голос у него исказился от унижения:
– А этого не хочешь? Что – съел? Жирняй!
Ральф шагнул к ним, и Джек съездил Хрюшу по голове. Очки упали, звякнули об камни. Хрюша заорал в ужасе:
– Мои очки!
Он ползал на четвереньках, шарил по камням, но Саймон опередил его и подал ему очки. На вершине горы крылато кружили и бились, раздирая Саймона, страсти.
– Одно стекло разбито.
Хрюша схватил очки и надел. Он злобно смотрел на Джека.
– Я не могу без очок. Я одноглазый теперь. Ты дождешься!
Джек двинулся на Хрюшу, тот уклонился, перелез через большой камень и спасся за ним. Высунулся и сверкнул уцелевшим стеклом на Джека:
– Я не могу без очок! Ты дождешься!
Джек изобразил и позу, и вой:
– Без очо-о-к, дождесся!
Сам Хрюша и представление Джека были до того уморительны, что охотники прыснули. Джек ободрился. Он сделал еще несколько шажков раскорякой, и все зашлись от хохота. Даже у Ральфа дрогнули губы, но он тотчас же разозлился на себя. И почти шепнул:
– Это подлость.
Джек вздрогнул, перестал кривляться, постоял, посмотрел на Ральфа. И выкрикнул:
– Ну ладно! Ладно!
Он оглядывал Хрюшу, Ральфа, охотников.
– Правда, это нехорошо. Ну, насчет костра… Вот, значит… я…
И – с оттяжкой:
– Прошу меня извинить.
Охотники отозвались на красивый жест восхищенным гулом. Они давали понять, что Джек молодец, что от своего великодушного извинения он только выгадал, тогда как Ральф каким-то образом прогадал. И теперь от него ждали достойного ответа.
Ничего, ничего такого Ральф не мог из себя выдавить. Джек действительно ловко выкрутился, но Ральфа он только еще больше разозлил. Костер погас, корабль ушел. Неужели им этого мало? Какой уж
– Это подлость.
Над вершиной горы сгустилось молчание. Взгляд Джеку за стлала муть и прошла.
Последнее слово осталось за Ральфом. Он буркнул:
– Ладно. Разжигайте костер.
Наконец можно было заняться делом, и всем полегчало.
Ральф больше ничего не говорил, не делал, он стоял и смотрел на золу под ногами. Джек очень шумел. Отдавал приказы, пел, свистел, бросал фразы молчащему Ральфу, фразы, не требовавшие ответа и потому не приглашавшие к перепалке; а Ральф все молчал. Никто, даже Джек, не рискнул попросить, чтоб он сдвинулся, и в конце концов костер стали складывать ярдах в трех от него, на куда менее удобном месте. Так Ральф утвердил свое главенство и не придумал бы лучшего способа, если б хоть целую неделю ломал над этим голову. Перед оружием, столь непонятным и неодолимым, Джек пасовал и без отчетно кипел. К тому времени когда костер сложили, их разделял высокий барьер.
Когда осталось только зажечь, снова была напряженная минута. Джек нерешительно мешкал. И вот, к его изумлению, Ральф подошел к Хрюше и снял с него очки. Ральф и сам не заметил, как между ним и Джеком вновь закрепилась треснувшая было нить.
– Давай я.
– Нет, я сам.
Хрюша стоял за Ральфом, утопая в море ополоумевших красок, а тот, на коленках, направлял зайчика. Как только огонь вспыхнул, Хрюша сразу протянул руку и схватил свои очки.
Непобедимо лиловые, красные, желтые цветы ошарашивали их красотой, и всем стало не до враждебности. Снова они сделались мальчиками вокруг бивачного костра, и даже Ральф с Хрюшей почти влились в кружок. Скоро все побежали за валежником, а Джек разделывал тушу. Сперва хотели всю тушу зажарить прямо на жерди, но ничего не вышло, жердь сразу сгорела. Тогда сообразили натыкать куски мяса на ветки и совали в огонь; но так и самим приходилось хорошенько поджариваться.
У Ральфа текли слюнки. Он думал отказаться от мяса, но долгая диета из фруктов, орехов да кое-когда то рыбы, то краба сломила его выдержку. Он схватил кусок недожаренного мяса и накинулся на него, как волк.
У Хрюши тоже текли слюнки, он сказал:
– А мне?
Джек собирался потомить его неизвестностью, чтоб показать свою власть; невыдержанный Хрюша сам нарывался на жестокость.
– Ты не охотился.
– Ральф тоже, – зашелся Хрюша. – И Саймон. – И он подытожил: – В крабе небось не больно много мяса поешь.
Ральф поежился. Саймон, сидевший между Хрюшей и близнецами, обтер рот, сунул свой кусок Хрюше за камень, и тот его схватил. Близнецы фыркнули, а Саймон потупился от стыда.
Тут Джек вскочил, откромсал большущий кусок мяса и швырнул к ногам Саймона.
– На! Жри, тебе говорят!
Он буравил Саймона взглядом.
– Ну!
Он закружился в центре кружка ошарашенных мальчиков.
– Я вам мясо добыл!
Вся досада, все несчетные стыдные обиды вылились в первозданной пугающей вспышке.