Повелитель плазмы
Шрифт:
Особенно трудно в этом отношении пришлось барказианам, поскольку их, детей Карио, все другие считали немного колдунами. Сами же они до такой степени уверовали в свою необычность, что никак не хотели смириться с фактической собственной заурядностью. Хитрый Народ.
Но что, если все считают тебя хитрым, а в тебе хитрости ни на грош? Если все превозносят твой ум, а ты им вовсе не блещешь? Если все ждут от тебя хотя бы маленьких чудес, а ты не можешь удержать возле себя любовника или мужа? То кто ты тогда? И куда ты идешь?
Тогда одна дорога —
Или в любой другой.
Айя посмотрела на улицу. Все равно. Бабушка Галайя, как всегда, права.
Бабушка — осколок прошлого. После смерти митрополита Фасты, когда барказиане оказались разбиты, Галайя вывела детей из разгромленного города и пришла с ними к джасперийцам. Ее муж до конца сражался в рядах Священной Лиги Карио. Потом он шесть лет провел в тюрьме. Все эти годы Галайя одна воспитывала детей, проживая в чужом для нее районе, среди чужих людей, оставаясь для них чужой. Ее мужа в конце концов выпустили из тюрьмы. Это случилось после падения Фастани и оккупации Барказии Региональной Федерацией. Когда ее муж пришел домой, ей пришлось нянчиться с ним, как с ребенком. Это продолжалось шесть лет. Потом он умер от воспаления легких.
В дверях появилась Элда с подносом пирожных. Это событие вызвало у детишек буйный восторг. Галайя снисходительно кивнула, и малышня набросилась на сладости. Старуха улыбнулась, отпила вина и в упор посмотрела на внучку.
— Значит, у тебя неприятности? — прямо спросила она.
— Не-ет, — удивленно мигая, ответила Айя.
— Эти длинноносые на службе обращаются с тобой хорошо? — спросила старуха, не отводя взгляда.
— Как и следовало ожидать, — уклонилась внучка от прямого ответа.
— Ты случайно не беременна? — допытывалась старуха.
— Конечно нет, — вскинула Айя голову. — Я даже… уже несколько месяцев…
— Хорошо, — кивнула бабка. — На детишек времени еще хватит. Это когда у тебя будет муж барказианец.
— Да, конечно, — улыбнулась внучка.
Нетерпимость старухи к чужим почему-то не показалась ей такой уж неприятной. Интересно, чем это объяснить? Может быть, искренностью старухи?
С улицы в квартиру ворвалась громкая барабанная дробь. Ей вторил плач барказианской скрипки. Кричали дети.
Следующая парадная колонна — колонна Трансвеститов. Все высыпали на балкон посмотреть на них. Шли мужчины с немыслимо пышными грудями в широченных развевающихся юбках. И женщины с неимоверно широкими накладными плечами и с фаллосами метровой длины. Зрители на балкончиках пришли в неописуемый восторг. Леса угрожающе качались.
У Айи от выпитого шумело в голове. Наверное, следовало хорошо поесть.
За Трансвеститами пошли Духи Леса. Их выкрашенные в зеленый цвет волосы торчали в разные стороны. Над головами плыли гигантские воздушные шары с изображениями различных проявлений человеческой натуры. Шары проплывали совсем рядом с балконами, дразня детей близостью и недоступностью.
Айя поймала себя на том, что смотрит вовсе не на улицу,
«Ну что ж, по крайней мере, в ней нет злости», — мысленно произнесла Айя.
Конечно, Корса не то что эти из полиции с их тупыми деревянными физиономиями и калькуляторами вместо мозгов. Впрочем, большинство колдуний ничуть не лучше. Стоит только послушать, как они обещают снять заклятия или вызвать духа давно умершего предка за несколько сотен далдеров и без всякой плазмы.
Между тем парадное шествие на улице заканчивалось. Айя направилась было к Эсмону, но того окружили восхищенные родственники, и поговорить с ним наедине просто не представлялось возможным. А к холодильнику пробивалась за пивом Корса. Айя подошла к ней и взяла стакан. Корса улыбнулась ей.
— Эсмон, похоже, счастлив, — произнесла Айя.
И тут же мысленно сама отчитала себя. Хорошенькое начало, будто ничего лучшего не могла придумать. Ну да ладно.
— Надеюсь, что так, — сказала Корса.
— Вы… как это… жрица? — выдавила из себя Айя.
— Жрица — это моя сестра, — спокойно ответила женщина. — А я геоматерга. И занимаюсь магией.
— Для этого надо где-то учиться? — заглянула ей в глаза Айя.
Корса взяла ее под руку и улыбнулась.
— Нет. Это у нас наследственное и передается из поколения в поколение. Вот и мы с сестрой унаследовали от матери.
— Управление безопасности вам не очень надоедает?
— Почему вы спрашиваете об этом?
Создалось впечатление, что Корса прикрылась маской: губы изображали улыбку, но в глазах стояла стеклянная стена. Айя уже сама сообразила, что сказала не то.
— Не знаю, просто пришлось к слову, — ответила Айя, чтобы снять ненужную напряженность.
Для себя она уже решила, что продавать этой женщине плазму нельзя.
Корса между тем бросила на девушку проницательный, острый взгляд и нахмурилась.
— Мы стараемся не иметь с ними никаких дел, — покачала она головой. — Стоит только раз купить нелицензированную плазму, и не отвяжешься потом до конца.
Она попробовала пива и подняла глаза на Айю.
— Их жертвы нередко обращаются к нам, — произнесла она серьезным тоном. — Хотят одного, чтобы мы смягчили каменные сердца этих людей. Но у них нет сердца.
И Корса покачала головой.
— Нет, — согласилась Айя, вспомнив Хенли.
Колдунья задумчиво посмотрела на нее.
— А почему вас это заинтересовало? — вернулась она к вопросу, который уже задавала. — Ведь вам нет никакого дела до религиозных учений, верно?
— Сегодня, наверное, нет, — пожала девушка плечами.
С улицы снова донесся барабанный бой, послышались звуки приветствий.
— Странно, — заметила гостья. — Вовсю идет гулянье, веселье… А ведь мы празднуем величайшую трагедию в истории человечества.