Повелитель разбитых сердец

Арсеньева Елена

Тем временем скрежет ключа в замочной скважине становится все громче. Но дверь не открывается, эта самая невесть откуда взявшаяся жена не врывается в дом, и я знаю, почему: дверь заперта изнутри, ключ остался в замке. Ей не открыть дверь и не ворваться в квартиру.

Спасибо и на том. Иначе что было бы делать мне? В шкаф прятаться? Но шкафа здесь нет. Вернее, он есть, но находится в прихожей. Как раз и столкнешься с мадам нос к носу. Значит – или под кровать лезть, или на балконе спасаться. Очень весело!

Но тут ужас ситуации начинает до меня доходить. Ничего веселого

нет! Что ляпнул мой перепуганный друг? А ляпнул он следующее: «Почему среди ночи?! Она же говорила, что утренним поездом приедет!» И получается – что? Получается, мой любовник знал, что наутро должна вернуться его жена? Но что в таком случае делаю здесь я?

– Ты почему мне не сказал, что она должна приехать?! – задаю естественный вопрос, и мой милый отводит в сторону свои блудливые глазки.

– Ну, ты ведь всегда убегаешь, – бормочет он, – когда еще нет шести, а «Ярмарка», первый поезд из Москвы, как раз в шесть и приходит. Пока бы она еще доехала с вокзала… Но она, наверное, на проходящем каком-то примчалась, на красноярском или нижнетагильском, а может, на владивостокском…

Впрочем, я еще не слишком озабочена и напугана. Что ж, раз случилась такая неприятность: объявилась практически бывшая жена (они ведь все равно собираются разойтись, а доброе намерение – уже половина дела!), значит, мой друг должен пойти, открыть дверь и объяснить даме ситуацию. Все-таки она – жена практически бывшая. А я – практически будущая. Или даже настоящая. Хоть мы ни разу не говорили о браке, но я здесь ночую минимум два раза в неделю. Можно бы и чаще, но это из-за моей работы, из-за моих суточных дежурств: сутки через двое. К тому же иногда и в собственном доме надо бывать.

Однако сюжет развивается иначе. Любезный друг хватает меня за руку, стягивает с кровати и начинает таскать за собой по комнате. Несколько мгновений я машинально влачусь за ним по комнате, словно консервная банка, привязанная к собачьему хвосту, и слушаю его торопливое бормотание:

– Нет… нет, здесь ты не поместишься! Она тебя сразу увидит. И сюда нельзя. В шкаф? Но в шкафу ты задохнешься!

И только теперь я начинаю понимать, что он… ищет, куда бы мне спрятаться! Вернее, куда бы меня спрятать.

От жены. От бывшей! Спрятать меня. Настоящую, будущую…

Смотрю на своего друга сердца – и не узнаю его. Где привычная вальяжность? Где небрежная ухмылка? Где непоколебимая уверенность в себе и в своей способности подчинить себе любые обстоятельства, справиться с любой «нештатной ситуацией»? Он обожает такие суровые, мужские, армейские выражения, хотя в жизни не служил в армии – удачно «откосил» от нее в свое время, как и многие иные разумные люди.

А между тем ситуация не столь уж нештатная. Напротив, тривиальная до невозможности и на все лады растиражированная анекдотами. И наблюдаю я что? Какую реакцию дражайшего друга? Да самую что ни на есть тоже тривиальную, ну прямо как в тех анекдотах, – он спешит замести следы адюльтера и как можно скорей спрятать любовницу куда угодно – да вот хоть под кровать!

Раньше я никогда не замечала за моим милым другом умения читать мысли, напротив, он казался мне весьма недогадливым,

однако сейчас…

– Скорее! – крикнул друг, пригибая меня к полу. – Залезай! Прячься! Это недолго, я постараюсь быстренько спровадить ее в ванную, а тем временем выпущу тебя.

Выпустит меня из-под кровати?!

От потрясения я словно бы теряю на миг сознание, поэтому не сопротивляюсь, пока мой любовник сгибает меня пополам, потом вчетверо (в смысле, вынуждает встать на карачки) и запихивает-таки под кровать. К скатанному в трубку для летнего хранения ковру. К завернутой в мешковину и пересыпанной отдушками от моли медвежьей шкуре. К огромному старому чемодану. Я смотрю на этот чемодан и вяло благодарю судьбу, что мой любезный не затолкал меня туда ! Для пущей надежности.

В это время в лицо мне ударяется какой-то ком. Это моя одежда – джинсы и свитерок с завернутыми в них бельишком, босоножками и сумкой. Удар приводит меня в сознание.

Я осознаю не только кошмар, но и постыдность случившегося. И как долго, интересно знать, мне предстоит валяться тут, на холодном полу, наблюдая сцену супружеского раздрая и ожидая момента, пока мой милый не спровадит бывшую подругу жизни в ванную? А если она не захочет туда идти? Если сразу решит выносить мебель? И первым делом возьмется за кровать?

И вообще, я могу в любую минуту чихнуть и выдать себя.

Тем временем до меня начинают доходить звуки окружающего мира. Я слышу торопливое шлепанье босых ног по полу и голос моего любовника из коридора:

– Иду, иду… Кто там? Это ты, дорогая? А что так рано?

Голос сонный, уютный, мягкий, словно старый, вытертый плюшевый мишка. Словно это и не он несколько мгновений назад был севшим, глухим, почти безжизненным от страха! Быстро же его хозяин реабилитировался! Быстро вошел в роль внезапно разбуженного! А… а это словечко – «дорогая» – оно тоже из текста роли?

Что-то словно толкает меня в сердце. И настолько сильно, что от этого толчка я выметываюсь из-под кровати, крепко-накрепко прижав к себе свое барахлишко, кидаюсь к двери на лоджию, распахиваю ее и выскакиваю вон.

У меня перехватывает дыхание от сырости и ветра, я непроизвольно оборачиваюсь, желая возвратиться в то душноватое, привычное тепло, которое так бездумно покинула. И вижу в щель между шторами, что вернуться мне уже никак невозможно – мой дорогой и его дорогая как раз в эту минуту входят в комнату. И развернувшаяся там мизансцена требует присутствия только двух главных героев. Явление любого статиста стало бы явлением того самого пресловутого «третьего лишнего».

Я смотрю – и не верю глазам. Они не дерутся, не ругаются, не выясняют отношения каким-то другим образом. Они пылко обнимаются и целуются – целуются теми безумными поцелуями, которые отлично умеют изображать киноактеры, но которые почему-то столь редко удается воспроизвести в жизни. Справедливости ради следует сказать: когда туман в моих глазах несколько рассеивается, я вижу, что инициатива объятий и поцелуев всецело принадлежит невысокой, изящной, темноволосой женщине. Так вот она какая, бывшая жена моего будущего мужа…