Шрифт:
Пролог
Ни один житель верхней части города не желал оказаться в районе Низин. Тем было страннее, что кто-то пришёл сюда специально.
Курт Бакер ехал в единственную на весь район школу. Чтобы добраться сюда, ему пришлось выйти за час. Он мог бы попросить отца довезти, но втягивать его не хотел. Да и не мог. Не желая выделяться, юноша выбрал общественный транспорт.
Когда автобус остановился, издав жалобный скрип последнего дыхания, юноша подошел к выходу, оттолкнулся от порога и перепрыгнул лужу. Остальным, кто шёл за ним следом,
Юноша бросил на неё и других пассажиров отрешенный взгляд. Водитель выбросил окурок в окно, закрыл двери и собрался тронуться. Ему было плевать на то, что он остановился возле лужи.
— Урод! — крикнул в его сторону плотно сбитый мужчина, с маленькими, глубоко посаженными глазками. Водителю и на это было плевать. Любые недовольные возгласы перекрывали тарахтение мотора и отточенное безразличие ко всему.
Этот мужчина больше заинтересовал юношу. Тем, что указал направление к школе. Он об этом не говорил, но так громко думал, что слова были не нужны. Пропустив его вперед, юноша пошёл следом.
В канаве вдоль дороги бурлили потоки воды. Стоки пока справлялись. Ночью прошёл слабый дождь, но, судя по свинцовому небу, сегодня Низины снова затопит. На то они и Низины. Чтобы всё дерьмо города стекалось к ним.
Школа показалась через пару минут. До занятий ещё минут двадцать, следом за потоками воды стекались и потоки школьников. Тот мужчина, за которым шёл юноша, был учителем физкультуры. Ученики провожали его взглядами, но никто не удосужился поздороваться.
Чем ближе к школе, тем больше народу вокруг собиралось. Само здание ограждал большой, массивный забор, когда-то сложенный из красного кирпича. Сейчас же он выглядел совсем иначе. Поверхность в несколько слоев закрывали граффити. Было видно, что их несколько раз закрашивали, а потом махнули на это гиблое дело рукой. Юноша задержался у одного такого рисунка, что изображал повешенного учителя. Школьный физрук на граффити даже взгляда не бросил. Давно привык к подобному зрелищу.
Метрах в трёх от рисунка стояла троица парней. С выкрашенными в черный волосами, пирсингом на лице, татуировками и одеждой исключительно мрачных оттенков. Они курили и общались. В любой нормальной школе после такого случился бы скандал, но здесь даже учителя уже не обращали на это внимания.
Юноша скользнул взглядом по парням, прикинул, насколько они подойдут, и пошёл дальше. Рядом с граффити, изображающем учителя, была выведена серой краской надпись большими буквами: «Победи свою тень». Это были самые приличные слова на стене. Остальные относились к матам и призывам сдохнуть.
Сам забор давно забыл про лучшие свои дни. Кладка во многих местах потрескалась, поросла плющом, а где-то и вовсе обвалилась. А запах… Лучше было не принюхиваться, когда идешь рядом. Запах гнильцы, казалось, пропитывал кожу, набивался в легкие и заставлял морщиться.
У одной дыры в заборе юноша остановился. Не чтобы полюбоваться видами. Здесь, даже пожелай, красот не найдешь.
Наклонив голову, он прислушался, услышал кое-что для себя, кивнув своим мыслям, и пролез в дыру. С другой стороны он увидел ожидаемую картину: трое парней схватили четвертого, прижали к стене и угрожали ему ножом.
— Бойся, жирная сволочь!
Жирная сволочь — на вид не самый везучий школьник — мелко дрожал, истекал потом и судорожно цеплялся толстыми пальцами за каменную кладку. Под его глазом расплывался синяк, а губы были разбиты — кровь стекала на подбородок и уже заляпала серую футболку.
Тот, кто держал его, приставил к животу оранжевый контейнер. Небольшой, в ладони и не заметить, если не знать, куда смотреть.
Юноша остановился и наблюдал за зрелищем, выглядывая из-за забора. Толстяк получил ещё пару затрещин до того, как Курта заметили.
— Ты кто такой, мать твою?! — вздрогнул тот, что стоял слева. Свой страх он скрыл за агрессией.
— Что? — повернулся тот, кто угрожал ножом. — Эй, придурок, к тебе обращаются!
— Да он от страха оббосался! — засмеялся третий. — Ну и отлично. Толстяк сегодня жадничает.
Два других не смеялись. Они были опытными хищниками улиц и хорошо знали, как выглядит страх. У этого парня страха не было. Он смотрел на них с безразличием и прищуром, изучая, как насекомых. Трое хулиганов растерялись. Пугать слабых они привыкли — а что делать с этим?
Толстяк за их спинами воспользовался заминкой, чтобы сбежать. Парни это заметили, разозлились, но преследовать не стали. Зачем, если жертва от них никуда не денется. Сейчас им надо было разобраться с новой проблемой.
Дилемму разрешил сам Курт. Когда к нему двинулся тот, что с ножом, он быстро наклонился и поднял камень. Это действие, как ни странно, вселило уверенность в троицу. В их головах, пусть особо и неосознанная, крутилась мысль, что их трое, а он один. Камень против ножа? Это смешно.
— Думаешь, тебя это спасет?! — крикнул главарь стаи и кинулся вперед.
Курт никак не изменился в лице. Он замахнулся и бросил камень. Тот врезался прямо в челюсть хулигану. Губы треснули, брызнула кровь. Парень отшатнулся, выпустил нож из руки и схватился за разбитое лицо.
Два других кинулись на Курта. Тот, что был слева, самый крупный и высокий, ударил кулаком. Попал. Курт повалился на землю, его тут же принялись пинать. Он смог схватить нападавшего, повалил его на землю и бросился сверху. Оставшийся стоять попытался оттащить, но Курт вцепился в свою добычу и бил её кулаками. Замах, удар, замах, удар…
Он разбил скулы, сломал нос, превратил лицо в кашу.
— Да отцепись ты от него!
Наконец Курта удалось оттащить. Его откинули в сторону, но он поднялся и, шатаясь, уставился на троицу. Тот, что с разбитой челюстью, смотрел дикими, испуганными глазами. Он вернул себе нож, но не рискнул пустить его в дело. Еще один хулиган валялся на земле и стонал. Третий хотел его поднять, но не смог.
— Кто ты такой, урод?! — закричал он Курту.
— Я новенький, — ответил он и сплюнул кровь за землю.