Повелитель снов
Шрифт:
А вообще-то… Картина битвы в знойном мареве вырисовывалась ясной и четкой.
«Так нету у тебя пистолетика! Ты их роняешь невесть где, словно бросовый хлам! Даже добытые в честных кулачных боях!»
«Обстоятельства заставили реагировать немедленно. Закон это дозволяет. Добропорядочная гражданка сообщила по ноль-два, что в доме на набережной слышна пальба и труп вроде вынесли уже…»
«Мне позвонила старая знакомая и успокоила насчет отца. Он – нашелся. Мы – скоро будем, и вы познакомитесь».
«Нету у тебя пистолетика… К жизни ты не привязан, оттого и не боишься
Картина битвы… Да! Переговоры со мною ведет философствующий убийца Лука… По идее, ему в домзаке нужно париться, а не в кондиционированном салоне дорогого джипа, говоря идиоматически, «рамсы разводить»… Ну да мир полон несуразностей и несовершенств… И ввиду оных хороший полковник Олег Свиридов выпустил нехорошего Луку под честное слово, ясное дело, получив заверения, что «он так больше не будет…». Лука на контакте со Свиридовым? Или он – человек Гнатюка? Никто не скажет. Пока. А потом… И будет ли это потом?
«Добропорядочная гражданка сообщила…» Она не только сообщила, она пыталась убрать Аскера «по методике», а когда он выстрелил в экран телевизора, сама объявилась и подложила аудиовидеодиск с концертом Эжена… И все люди генерала Боброва сейчас ищут музыканта… А мадам Альба выждала, позвонила Ане и выманила ее сообщением о том, что нашелся ее отец…
Итак, имеем пиковую даму, Герцогиню Альбу, это раз. Имеем троечку, карту невеликую, проходную… И имеем туза. По одной версии, туз, обозначаемый буквою «А», символизирует «асс», разменную римскую монету… А деньги, как известно, и королей покупают… По другой – слово «туз» происходит от слова «диавол»… И неизвестных, претендующих на роль сподвижников оного, по-прежнему немало… Безвременно почивший Мамонтов… Безвестно исчезнувший Дэниэлс… Безрассудно храбрый… Плотников?..
Признаться, между лопаток у меня пробежал нешуточный холодок… А что, если я… ошибся? И принял ясную рассудочность расчета в глазах молодого человека за отблеск бескорыстной отваги?..
Скоро узнаю…
Прозвонил мобильный, и я услышал повелительное:
– Прибирай рисунки и – в машину.
Я сложил губы в подобие улыбки, надеясь, что оскал получился совсем не обаятельный:
– Разбежался.
Вынул из-за пояса сзади бутылку и с видимым удовольствием полил рисунки прозрачным высокооктановым бензином, напевая в трубку:
– «Ах, вернисаж, ах, вернисаж… Какой портрет, какой пейзаж…»
– Ты… Ты…
– Да. Манит меня слава Герострата. И хотя Аня – не Леонардо, но что-то величественное и непознанное в ее творениях есть…
Закончил, отбросил сосуд в сторону, вытянул зубами сигарету, чиркнул колесиком зажигалки, прикурил…
– И как теперь насчет «поторговаться»?
Черное стекло поползло вниз… Показалась труба глушителя… Поздно. Стрелять надо было быстро и не колеблясь тогда, когда я только вынул бутылку… На крайний случай – когда прикуривал… Стрелять очень точно. Лучше – «тупой» штурмовой пулей, чтобы меня отбросило на пару метров назад вместе с дымящейся сигаретой… Но тот, кто вел со мною переговоры, самочинно такое рискованное решение принять не посмел.
– И не думай, Лука, – сказал я в трубку, энергично мотнув головой…
Выстрел треснул, словно проской сухой жердиной ударили по деревянному настилу. Джип осел на переднее колесо.
От души отлегло.
– И пистолетик убери, – спокойно посоветовал я. – Не успеешь. По двум причинам. Называть?
А чего называть? Тот, кто в машине, рангом повыше, – выстрел различил… А догадаться, что произойдет с сидельцами обездвиженного авто после удара заряда картечи… Чай, не кино американское: с такого расстояния – прошьет навылет!
– Выходите из машины, ребята… Потолкуем накоротке.
Дверца распахнулась, Лука соскочил с приступки с наведенным на меня пистолетом.
– И – что? – спокойно спросил я.
– Ты думаешь, поймал нас?
– Да вы сами себя поймали.
– А ты герой, да? Готов умереть?
– Нет. Сказать почему, Лука? Потому что ты – не готов умереть следом. И тот – кто остался в машине. – Я улыбнулся одними губами. – «И не играй с нами. Не тот расклад». Жизнь не игра. И оттого – все в ней переменчиво и текуче…
– И что ты выиграл?
– Все, – скромно ответил я. И – кивнул.
Грохот, заряд картечи прошелестел рядом и кучно ударил в автомобиль, прошив заднюю дверцу.
– Убедил? Бросай пистолет, Лука. И скажи товарищу – пусть выходит. Следующий выстрел будет на поражение.
Но «товарищ» и сам все понял правильно. Водительская дверца открылась, на землю, морщась от боли в перебитой голени, ступил… Алеф.
– «Дружба крепкая не развалится, не развеется от дождей и вьюг…» – не удержавшись, напел я. Перешел на английский: – Привет, Алеф! Вижу, умирать ты тоже не готов. Понимаю. Жалко. Когда власть в руках… И осталось чуть-чуть, чтобы получить ее столько, что… Знаешь, есть у нас такая песенка: «А чуть-чуть не считается…» Ну что? Поедем к Альбе? И махнем эти детские каракули на живую девчонку?
Алеф только крепче сцепил зубы.
– Вот и славно. Молчание – знак согласия.
– Ты у меня лучше спроси, – зло процедил Лука.
Да. Парниша он скорый и, прямо скажем, не раздумчивый на предмет «пострелять».
– Твой парацельс по машине палить горазд… А – по живым людям? На это нужен навык и вдохновение…
И формально, и психологически Лука был прав. Парень – доктор, а не убийца. Пробить джипу скаты или кузов – не одно и то же, что человеку – грудину…
– Он не выстрелит. Я – запросто.
– Да? – воздел я брови «домиком».
Не знаю, что на меня нашло. Безумство – вещь заразительная… А что мне оставалось делать? Я шел прямо на наведенный на меня ствол. Лука смотрел мне в глаза, и я взгляда не отвел… И видел он в моих глазах… пустоту. Потому что я не думал ни о чем. Ни о жизни, ни о смерти, ни о бессмертии… Если и изреченная мысль – ложь, то чего стоит неизреченная – перед наведенным в грудь смертоносным жерлом?
А Лука – думал… О том, что, как только он выстрелит в меня, между ним и зарядом картечи не останется никакой преграды… И что время сейчас лихое… И что молодые теперь – лютые и бестрепетные – человека прибрать… И что доктор к крови и к смерти профессией приученный… И что…