Повелитель теней
Шрифт:
Джон Грант приблизился к Армстронгу небрежной походкой. Его плечи были расправлены, расслабленные руки висели вдоль тела. Он знал, что сумеет достать керамбит с молниеносной быстротой: этот нож появится в его левой руке в тот момент, когда это потребуется. Самое главное заключалось в том, чтобы не дать противнику даже на мгновение увидеть это оружие. Враг должен только почувствовать его своим телом. Так когда-то говорил Джону Гранту Бадр.
Прислушиваясь к биению своего сердца, Джон Грант неторопливо обошел вокруг Ангуса Армстронга. Он хотел, чтобы его дыхание снова стало спокойным. Но тут вдруг он услышал, что Бадр снова выкрикнул его имя. Уловив в голосе раненого мавра нечто иное, отчаянное и настойчивое, Джон Грант не стал ввязываться в схватку с Армстронгом и побежал к своему другу.
14
Опиум ослабил мучившую Бадра боль, и теперь он стал прислушиваться к собственному дыханию. Он лежал на боку в полумраке какой-то пещеры. Прямо перед ним полоска солнечного света разрывала этот полумрак и освещала кусочек пола. Бадр приподнял руку и тут же почувствовал острую боль, которая заставила его глухо застонать. Тем не менее он превозмог боль и решительно протянул руку вперед, стараясь, чтобы она попала в полоску света.
– Лежи спокойно, Бадр, – сказал Джон Грант.
Он только что вернулся от входа в пещеру, где он постоял минуту-другую, чтобы убедиться, что они здесь одни и что никто из крестоносцев не пошел вслед за ними. На поле боя уже вовсю копошились и сновали туда-сюда животные и птицы, питающиеся падалью.
Джону Гранту пришлось немало потрудиться, чтобы доставить Бадра сюда с того места, где он рухнул наземь. Помогло то, что, несмотря на стрелу, торчащую у него из живота, мавр усилием воли заставил себя встать и пойти, пусть очень медленно и опираясь едва ли не всем весом на плечо спутника. Джон Грант за свою пока еще недолгую жизнь видел много ран, нанесенных всеми видами метательного, колющего и рубящего оружия. Ему доводилось видеть рассеченные надвое – от лба до подбородка – лица, отрубленные головы, продырявленные груди, вспоротые животы с вывалившимися на землю внутренностями, рваные раны на руках и ногах с торчащими из них острыми обломками костей…
Он и сам нанес немало таких ран за прошедшие годы, и не только таких. Однако при виде стрелы, насквозь пронзившей тело Бадра Хасана, его охватил такой ужас, какого он не испытывал с того далекого дня, когда увидел лежащие возле его дома тела убитых воинов. Те мертвецы показались ему тогда какими-то ненастоящими, похожими на сломанные игрушки, однако их тела, обагренные кровью – и уже засохшей, и пока еще свежей, – то и дело возникали перед его мысленным взором на протяжении многих последующих недель. Эти окровавленные мертвецы иногда появлялись в его снах, и он просыпался в холодном поту, с трудом подавляя приступ тошноты.
Впрочем, все это осталось в далеком прошлом, а род их с Бадром занятий закалил его и сделал более черствым. Однако сейчас, при виде страданий Бадра, от его закалки и черствости не осталось и следа.
Покидая поле боя, которое представляло собой большую равнину, они направились к скале, находившейся на ее краю. Враг появился на вершине этой скалы незадолго до сражения, и Джон Грант, наблюдая за ним, заметил в скале несколько довольно больших и совсем маленьких пещер. Яркий солнечный свет усиливал страдания Бадра, и поэтому Джон Грант первым делом попытался найти для него какое-нибудь тенистое и прохладное место. Пройдя несколько десятков ярдов с черепашьей скоростью, то и дело спотыкаясь при этом на неровной и усеянной камнями местности, отделяющей их от скалы, Бадр вдруг опустился на колени, как будто его ноги превратились в веревки. Его тело при этом так сильно тряхнуло, что стрела завибрировала и он невольно вскрикнул от боли. Страдание, которое слышалось в этом крике, казалось, проникло и в Джона Гранта – юноше стало так плохо, что его едва не стошнило.
Стрела пронзила тело Бадра таким образом, что он теперь мог лежать только на боку, и Джон Грант увидел, как его спутник медленно сгибается к земле, чтобы прилечь.
– Нет, Бадр, – сказал Джон Грант, подхватив мавра под мышки и изо всех сил пытаясь снова поставить его на ноги. – Мы не можем останавливаться здесь.
Если раньше они продвигались вперед медленно, то теперь вообще почти топтались на месте. Джон Грант из последних сил тащил мавра, но через каждые несколько ярдов ему приходилось останавливаться. Каждый раз, когда он это делал, ему не оставалось ничего другого, кроме как принимать вес тела уже почти потерявшего сознание Бадра на себя и при этом стараться не задеть оперенный конец стрелы. Позади них, на камнях и в пыли, словно мокрый след улитки, оставалась темная неровная полоска крови, свидетельствующая о тяжести раны и очень медленной скорости движения.
Солнце стояло в небе уже высоко, когда они наконец-то добрались до желанной тени, падающей от скалы. Вход в ближайшую пещеру был узким, как слегка приоткрытый рот, однако за ним находилось довольно большое свободное пространство. Откуда-то из высокой точки в потолке пещеры лениво стекала струйка воды, которая собиралась в небольшом углублении, а затем устремлялась к входу в пещеру и вытекала через него наружу. Когда Джон Грант затаскивал Бадра вовнутрь, кровь мавра стала смешиваться с текущей водой и окрасила ее в розовый цвет, бросающийся в глаза на фоне светлого пола пещеры.
Нужно было получше спрятаться от любопытных и недружелюбных взглядов, но когда Джон Грант остановился и, задумавшись, опустил Бадра возле текущей по полу струйки воды, мавр впервые заговорил за тот час, который потребовался им, чтобы добраться до этого убежища.
– Нет, не в темноте, – сказал он. – Не заставляй меня лежать в темноте. Я хочу видеть тебя, когда мы разговариваем.
В верхней части пещеры виднелась узкая полоска солнечного света, которая образовывала на полу золотистое пятно. Этот свет проникал в пещеру через трещину, проходившую, видимо, через вершину скалы. Именно через нее в пещеру попадала и вода, собирающаяся в небольшом углублении и затем вытекающая из нее по узкому желобку, который тянулся к входу в пещеру.
Джон Грант затащил Бадра в глубину пещеры, где благодаря полумраку было прохладно, но в то же время имелось место, куда падал дневной свет. Наличие воды делало убежище почти идеальным, но Джон Грант надеялся, что оно послужит им только для того, чтобы перекусить и переночевать.
Бадру хотелось лечь на правый бок, чтобы быть лицом поближе к солнечному свету. Когда он занял такое положение, юноша постарался создать ему хотя бы минимум комфорта: он приподнял голову раненого друга и подсунул под нее свернутый плащ, а руки и ноги мавра расположил так, чтобы ему было удобнее лежать.
Больше всего ему хотелось как-то разобраться со стрелой, однако опыт обращения с подобными ранами подсказывал ему, что они очень опасные. Если вытащить стрелу, то это может усилить кровотечение и нанести еще больший вред. Мысль о том, что рана окажется смертельной, не давала ему покоя, и Джону Гранту никак не удавалось отогнать ее прочь. Мысль эта настойчиво билась в его мозгу, как гриф, который кружит над потенциальной добычей. Как бы там ни было, до тех пор, пока он не придумает, каким образом можно помочь Медведю (если это вообще возможно), придется лежать здесь, в пещере.