Повелитель войны

Петров Иван Игнатьевич

Жизнь все-таки штука полосатая. Нет бы, началось все хорошо – и пусть и дальше так идет. Вроде судьба такая – деньги к деньгам. Ан нет, не судьба. Тут же какая-то гадость случится. Вроде хорошо все, кончился брежневский застой – так нет, сразу горбачевская перестройка начинается. Только с Афганистаном развязались – и тут же, бах! – развал Союза. И все время так – большие надежды и… облом! У каждого своих примеров наберется. Хорошо хоть, если удачи большие, а дерьмо потом на голову падает маленькое. Но совсем без этого никак не выходит. Философия. Жизнь…

Одно из северных племен послов для подписания мирных соглашений о вхождении в наше государство не прислало. Как потом выяснилось, они решили, что не покорятся. Как будто их

кто-то покорял. Мой сват, лесной царь, рассказал, что племя – так себе, среднее, живут на холмах, далеко в лесу, в непроходимых дебрях. В остальном – как все: что найдут, то и едят. Руководит ими не вождь, а его вдова. Дальше я уже и не спрашивал.

Отправил своего приемного брата Борохула для беседы со знойной вдовушкой, мне все шуточки. Все хорошо, Борохул взял в охрану двести всадников из тысячи в дивизии Мухали и спокойно поехал к вдове. Вечерело, тропа, по которой он ехал, шла через густые заросли, и, когда брат достиг дозоров племени, они его просто убили. Моего свата, ехавшего рядом с Борохулом, захватили в плен. Наши воины вернулись назад, начинать войну указаний не было.

А это и не война. Одного монгола убили, другого захватили в плен. Хотел сам поехать, но Боорчу и Мухали отговорили, поехал Дорбо, взял свою тысячу и всех ребят Борохула. Действительно, дебри непроходимые, завалы древесных стволов, перепутанные зарослями дикой смородины, а посреди этого чуда, на полянке, все племя пировать в безопасности устроилось. Но звериные тропы остались. И одно дело – монгол, едущий в гости по тропинке, и совсем другое – монгол на военной тропе.

Сто воинов этого племени были казнены на могиле Борохула, не считая павших при оказании сопротивления. Нельзя убивать монголов и укрывать их убийц – нельзя! Думаю, среди павших и казненных были все убийцы Борохула. А вдову я подарил свату в компенсацию за плен. Кстати, у нее была кличка – Толстая. Племя примучили (вспомнил я это слово из времен Ивана Грозного), прав им не дали, оставил все на усмотрение свата. В общем, наелся из самых благих побуждений дерьма с этим северным народом.

Как известно, история повторяется дважды: первый раз как трагедия, а второй – как фарс. Хорчи, назначенный на тысячу Борохула, пожелал набрать себе гарем из тридцати красавиц пресловутого племени и, уже после процедуры примучивания, выехал за ними туда. Его, опять-таки, взяли в плен и даже посадили на цепь, как вора, сколько ни вопил, что он мой посланец, и ни размахивал приказом. И только появление других воинов, поехавших его разыскивать, освободило Хорчи от цепи. Заплаканного, вместе с красавицами, его доставили домой. Это я опять начинаю пошучивать. Хорчи никогда не плакал. Но на цепи сидел, правда. На этот раз всё обошлось без жертв. Не пойму, как с ними быть дальше, вроде царь и бог у них теперь – Чингизхан, а приедешь – на цепь посадят и скажут, что не узнали. Может, у них юмор такой?

А пеммикан по вкусу дерьмо, сват со мной согласился. Приготовили ему на пробу по моему рецепту. Толченое сушеное мясо с большим добавлением толченых сухих лесных ягод и орехов. Приготовленное, попробовав, забрал с собой, поблагодарил за рецепт. А завода не надо, не дай бог дожить до времен, когда пеммиканом придется питаться. Лучше уж сразу в плен к Толстой.

…Конец лета в степи – вообще прелесть. Жара уже не та, и прохлада по утрам прямо стремится с небес. Цвет травки не радует, но мы за пару месяцев привыкли к пробивающейся сквозь зелень желтизне и ничего отвратного в этом не находим. А очень захочется – всегда можно доскакать до какого-нибудь изумрудного лужка. Свобода – вот за что надо бороться. В степи это чувствуется, как нигде. Свободен – и летишь на коне в любую сторону, и ветер свистит в ушах. Люблю скакать на закат и минут двадцать выдерживаю, потом уже не в удовольствие.

К чему я это все? А к тому, что в приличном королевстве конец лета, осень и зима – время балов и развлечений знати. Урожай собран,

овин забит, стога сметаны, что там еще?.. В общем, князья и графы, отложив вилы и топоры и омыв натруженные руки и лица, отправляются отдыхать и искать развлечений.

Далее, что можно сказать? Так это – в приличном королевстве. Там и знать – люди приличные, друг к другу на «вы» обращаются, сморкаются в платок, а не в ладонь, и не плюют на сапоги собеседника, а аккуратно сплевывают в плевательницы. Ну, может быть, слишком часто, но аккуратно. А что мы имеем у нас? Знать имеем, а она своим поведением имеет нас – в политическом отношении. Например, Верховный шаман Монголии – знать? Еще какая! Духовная знать, минимум на кардинала Ришелье во Франции тянет.

И эта знать, не хочется употреблять другого бранного слова, собравшись со своими шестью братьями, кстати, армейской знатью, избила моего брата Хасара. Можно себе представить, что Ришелье с шестью гвардейцами подкараулит в подворотне брата короля и набьет ему морду? Хасар тоже хорош, позорит мое имя… Интересно, что бы сделал настоящий Чингисхан, произойди такое? Да у него такого никогда произойти не могло, крут был. От одной мысли все без голов остались бы! Ладно, я терпел, когда шаман нагло нес чушь о своем влиянии на выборы Чингизхана. Кто поверит? Болтает о раздорах в нашей семье, нагло врет, но прихлебатели членов семьи верят и плохо посматривают друг на друга. Наврал моей здешней матери, что я собираюсь арестовать Хасара, простодушная женщина поверила, приехала и отчитала меня. Расстроилась, а у нее плохо со здоровьем. А еще эта сволочь говорит, что я его боюсь. Я – шамана испугался! Попробовать поговорить? Пусть Хасар организует нам встречу.

Еще не легче! Люди моего младшего родного брата Темуге перешли на службу к шаману, а когда брат послал офицера привести их назад, эти уроды офицера избили. Брат приехал разбираться – его поставили на колени и заставили извиняться перед шаманом. Это уже похоже на зачатки бунта! Темуге всегда был дураком и трусом, но он мой брат. Шаман считает, что окурил меня травкой, и я стану таким же? Что он себе внушил? Попробую и я кое-что внушить нашему трусу.

Я сидел в моей юрте с Темуге, когда в нее вошел Кокочу со своими братьями. Неужели думал, что хан будет с ним драться? Когда они нагло, по-хозяйски расселись, встал Темуге, схватил шамана за ворот халата и сломал ему спину. Братья вскочили, ворвалась моя охрана и окружила меня. Тогда они заплакали. Они думали, что их брат мертв, а я ускользнул от возмездия, и не скоро им удастся… Мы вышли из юрты. Бортэ говорит, что ночью дух мертвого шамана покинул юрту вместе с его телом, которого не нашли утром.

Дух шамана покинул его тело перед утром, когда я перерезал ему горло, а тело вынесли по кускам, незаметно. Но нашлось целых шесть кусков шамана, очень заметных и узнаваемых, и все эти куски, по одному, получили его братья, вместе с просьбой о молчании. Я не убью их сразу, они изгрызут себя сами изнутри от страха за свою жизнь и жизнь своих семей, и только тогда их добьют люди, назначенные мною в наблюдение. А предатели из свиты Темуге разделили судьбу шамана, хотя их никто не будет добивать. Дня два у них есть, так мне объяснил мой приятель, майор милиции, научивший меня этой казни в далеком сумрачном городе. Я пришел из другого мира, но, думаю, он не менее жесток, вам есть чему у нас поучиться.

Глава 12

Когда-то давно, лет двадцать назад, сидел я на даче у нашего самодельного камина, смотрел сквозь огонь и думал о том, как все могло быть в этот тихий семейный вечер. Что нас сейчас – двое с матерью, а вокруг могли звучать детские голоса, и мама что-нибудь ласково выговаривала бы старшему внуку, не желающему сидеть рядом с бабушкой и пить горячее молоко перед сном, потому что еще не поздно и все играют на улице, а его не пускают: «Ну, правда же, баб?!» Задорный мальчишеский щебет и крики за окном подтверждали – правда.