Повелитель Вселенной
Шрифт:
Луна спряталась, а когда ее яркий диск показался снова, Тэмуджин увидел, что Гурбедджин стоит на дальнем холме над рекой. В свете луны ее красный халат казался черным, косицы — массой змеек, облепивших спину.
Он хлестнул лошадь и поскакал впереди всех. Гурбелджин повернулась к нему. Ее глаза казались черными щелками на белом лице. Когда он рванулся к ней, она повернулась и прыгнула с обрыва. Он погнал лошадь вверх, но та попятилась и едва не сбросила его.
Женщину подхватила стремнина. Серебристая вода захлестнула ее, потом вытолкнула и понесла
Люди позади Тэмуджина кричали. В ушах колотилась кровь, сердце сдавило. Его терзали когти, и Тэмуджин вскрикнул, прижавшись лицом к лошадиной гриве.
«Я твоя смерть», — сказала Гурбелджин, и он почувствовал, что смерть уже засела у него внутри.
После того, как тело тангутской государыни было найдено в прибрежном тростнике, стан перекочевал в прохладные предгорья у реки Вэй. Тэмуджина доставили в его шатер. Тело его горело в лихорадке.
Окружающие уже не притворялись, что верят в его выздоровление. Ханский шатер был поставлен за пределами лагерных костров, и вокруг не было кибиток. Ухаживать за ним осталась лишь Есуй, прочих женщин отослали.
Ночью ему привиделся сон — люди шли за лошадью без всадника. Перед рассветом он призвал сына Хасара Есунгэ и велел ему доставить Угэдэя и Тулуя. Когда он услышал, как снаружи рокочут бубны шаманов, то понял, что у костра воткнуто в землю копье с войлочными лентами.
Ему надо подождать со смертью до приезда сыновей. Он будет держать с ними совет, но это не простая формальность, а наказ на будущее, которым он не сможет управлять.
Его сыновьям потребовалось три дня для того, чтобы добраться до него. Желтая пыль осыпалась с их шелковых халатов, когда они вошли в шатер и уселись рядом с ним. Руки протянувшей им кубки Есуй дрожали, слезы бежали из глаз. Тэмуджин терпеть не мог, когда она плакала, что теперь она делала открыто, но он испытывал горькую радость от сознания, что она глубоко скорбит о нем.
— Папа, — сказал Тулуй, — я не верил словам Есунгэ, пока не увидел копье. Я и сейчас не могу поверить.
Тэмуджин дрожал под одеялом. Время от времени его бил озноб, но сейчас стало легче. Ему приходилось торопиться с разговором, пока сознание было ясным, пока снова не подступил жар лихорадки.
— Послушайте меня, — сказал Тэмуджин. Усы Угэдэя зашевелились. Тулуй стиснул кубок. — Конец мой близок, и вы должны выслушать мое последнее слово.
Угэдэй сделал знак, отвращающий беду.
— Не говори этого, папа.
— Слушайте, пока я еще могу говорить. Я завоевал для вас так много, что вам потребуется год, чтобы объехать страны, которыми я правлю. Отныне вы должны удерживать завоеванное и расширять границы. Я скажу вам…
Подступила боль. Есуй протянула кубок, но он отвернулся.
— Я многое оставил незаконченным, но я могу сказать вам, как победить Цзинь. Лучшие войска «Золотого» государя находятся в крепости Дункуань, и там их не одолеть. С юга их защищают горы, на севере — Желтая река. И вот что надо сделать.
Боль отпустила, пока он продумывал стратегию, которую надеялся применить сам.
— «Золотой» государь, — продолжал он, — поручит своим людям охранять перевал в Дункуане. Вы должны попросить Сун разрешить пройти по их землям. Поскольку Цзинь — враг Сун, разрешение будет получено. С юга двигайтесь на Кайфын. «Золотому» государю придется призвать на помощь войска из Дункуаня. Длинный переход утомит их, и вы сможете легко разбить их.
— Будет сделано, папа, — сказал Тулуй. — Клянусь.
— А когда государство Цзинь будет сокрушено, между нашими землями и землями Сун не останется никакой преграды. — Тэмуджин перевел дух. — Не теряйте единства, действуйте совместно против своих врагов и вознаграждайте своих верных сподвижников. Вы помните, что я часто говорил о том, как должен вести себя человек.
— Я помню, — сказал глухим голосом Угэдэй. — В повседневной жизни быть веселым, как теленок или резвый олененок, но в битве быть как ястреб. На пиру вести себя, как жеребенок, но в походе налетать на врага, как сокол. Днем быть настороже, как волк, а ночью быть осторожным, как ворон.
Угэдэй прикрыл глаза рукой. Плечи Тулуя тряслись.
— Прибереги слезы до моей смерти, — прошептал Тэмуджин. — Я сказал, что Угэдэй будет моим преемником, и твой брат Чагадай будет относиться с уважением к этому выбору — посмотри, чтобы он не причинил неприятностей. Прислушивайся к советам своей матери, которая будет следить за порядком у меня на родине, пока не соберется курултай. Помни…
Он задыхался.
— Угэдэй, ты возьмешь тех женщин из моих жен и наложниц, которые тебе понравятся, а остальных раздашь по своему усмотрению. Однако моим четырем хатун ты разрешишь оставаться верными мне. Поскольку они были моими, нет нужды выдавать их за других.
Они будут его, пока скорбят по нему.
— Клянусь…
Угэдэй закашлялся. Тулуй взял руку Тэмуджина и прижал к своей щеке.
— Тулуй, — пробормотал Тэмуджин, — ты мой отчигин, принц очага. Следи за тем, чтобы наша родина была защищена и сохранена. Многие наши люди соблазнятся образом жизни завоеванных стран — посмотри, чтобы они не забывали…
Сказать им больше было нечего. Мир будет принадлежать им, и если их преемники потеряют его, единственным убежищем для них будет их древняя родина.
— А теперь вы должны оставить меня, мои сыновья. Я скучаю по своим старым пастбищам — приглядите за тем, чтобы меня отвезли отдыхать на склон великой горы, которая защитила меня. Скрывайте мою смерть от всех, пока не доставите меня домой.
— Прощай, папа, — сказал Угэдэй.
— Прощай.
Лицо его пылало — птица сжала когти. С его наследием им придется поступать сообразно своим способностям. Его дело сделано, но чем все кончится?
Тэмуджин сказал:
— Уходите из шатра.