Повелители стрел
Шрифт:
Квишан нарушил молчание. Побледнев, он спросил низким от волнения голосом:
— Неужели племена объединились? И уйгуры тоже с ними?
Хасар кивнул, не сводя глаз с Чена И.
— Синий уйгурский туг стал частью девятибунчужного знамени великого хана. Мы долго страдали под пятой Цзинь. Это время прошло. Мы готовы к войне, брат.
Чен И вгляделся в лицо Квишана, озарившееся надеждой.
— Я согласен на сделку, — неожиданно произнес он. — Вы получите от меня все, что нужно. Когда вернетесь к своему хану, передадите
— А что нам за польза от перевозчика краденого? — осведомился Хасар, и Тэмуге чуть не застонал вслух, когда брат продолжил: — Какое ты имеешь право решать судьбу города?
— Даже если вы лжете или вас постигнет неудача, я ничего не потеряю. А коли вы говорите правду, вам нужны будут союзники, верно? Я влиятельный человек.
— И ты предашь своего императора? — спросил Хасар, проверяя Чена И.
К удивлению монгола, коротышка сплюнул на узорчатый пол.
— Это мой город. Мне докладывают обо всем, что здесь происходит. И я не люблю вельмож, которые считают простых людей грязью под колесами повозок. Императорские воины убили мою семью и друзей. Я видел, как вешали моих близких за то, что они отказались меня выдать. Какое мне дело до императора и его приближенных?
Он поднялся на ноги, за ним встал и Хасар.
— Мое слово крепче железа, — сказал он Чену И. — Раз я пообещал отдать тебе город, ты будешь им править, когда мы придем сюда.
— Ты говоришь за хана? — удивился Чен И.
— Он мой брат. Я могу говорить за него, — ответил Хасар.
Чен И с Хасаром обменялись взглядами. Тэмуге и Хо Са молча следили за ними.
— Я еще на лодке понял, что ты воин. Шпион из тебя никудышный, — усмехнулся Чен И.
— А я знал, что ты вор, причем хороший, — не остался в долгу Хасар.
Оба весело расхохотались и крепко пожали друг другу руки.
— Здесь много людей, которые мне обязаны. Я найду все, что вам нужно, и позабочусь, чтобы вы благополучно добрались домой, — пообещал Чен И.
Он снова сел, приказал принести вина и стал разговаривать с Тэмуге. Юноша никак не мог понять, почему коротышка поверил Хасару. Впрочем, это не имело значения. Главное — у них появился союзник в Баотоу.
Наступил вечер. Хасар, Хо Са и Тэмуге согласились немного поспать перед долгой ночью и ушли в комнаты за вторым внутренним двориком. Чен И легко обходился несколькими часами сна — еще с тех давних пор, когда скрывался в закоулках Баотоу от стражников. Сейчас он сидел с Квишаном и двумя телохранителями. Они тихо беседовали и играли в маджонг фишками из слоновой кости. Квишан долго молчал, лишь гремел зажатыми в кулаке костяшками. Он знал Чена И почти десять лет и видел, что тот любой ценой стремится к власти. Коротышка уже уничтожил главарей трех других тонгов, крупных уличных банд, и нисколько не преувеличивал, когда сказал Хасару, что ему известно обо всем, что происходит в городе.
Квишан сбросил одну костяшку и увидел, как над ней замерла рука Чена И. Судя по всему, человек, которого Квишан мог бы назвать другом, думал о чем угодно, только не об игре. Может, поднять ставки, чтобы списать еще немного со своего долга? Пожалуй, не стоит, решил Квишан: слишком свежи были воспоминания о том, как когда-то Чен И ввел его в заблуждение отсутствующим видом, а потом обыграл вчистую.
Чен И взял еще одну фишку, игра пошла дальше, пока один из охранников не воскликнул: «Панг!» Квишан тихо выругался.
Телохранитель показал три одинаковых костяшки, и Чен И положил руку на доску.
— На сегодня хватит. Ты, Хань, стал играть лучше, только вам пора к воротам.
Оба охранника встали и поклонились. Они служили Чену И верой и правдой, ведь он вытащил их из омерзительных трущоб. Квишан остался, чувствуя, что Чен И хочет с ним поговорить.
— Ты думаешь о чужеземцах, — сказал Квишан, собирая со стола фишки.
Чен И кивнул, глядя сквозь дверь-ширму в темноту. Вечер стал прохладным, и коротышка невольно задумался о том, что принесет ночь.
— Я уже говорил тебе, Квишан, что они странные. Когда трое из моих людей заболели, мне пришлось взять в лодку попутчиков — охранять шелк. Как знать, может, этих троих мне послали духи предков.
Он вздохнул и устало потер глаза.
— Заметил, как Хасар следил за охранниками? Ни на миг не расслаблялся. Пока мы плыли, он все время был настороже. И ты ведешь себя точно так же. Наверное, вы все одинаковые.
— Жизнь — борьба, хозяин, — пожал плечами Квишан. — Разве последователи Будды в это не верят? На моей родине, в степях, слабые умирают первыми. Так было всегда.
— Никогда не видел, чтобы кто-то стрелял из лука как Хасар. Почти в полной темноте, на качающейся джонке он убил шестерых. Неужели у вас все такие хорошие лучники?
Квишан аккуратно складывал костяшки маджонга в кожаный сундучок.
— Не все. Я, например, не силен в стрельбе из лука, ведь уйгуры ценят ученость и торговлю больше прочих степняков. А племя Волков всегда славилось жестокостью. — На какое-то время он застыл, опустив руки, а потом продолжил: — Не могу поверить, что один хан объединил все племена. Он, должно быть, великий воин.
Квишан захлопнул крышку кожаного сундучка и выпрямился. Ему хотелось выпить, чтобы успокоить желудок, но Чен И запретил прикасаться к крепким напиткам, когда нужна была ясная голова.
— Обрадуешься ли ты моим людям, когда они придут под стены Баотоу? — тихо произнес Квишан.
Он чувствовал взгляд Чена И, хотя не смотрел в его сторону.
— Думаешь, я предал свой город? — спросил Чен И.
Квишан взглянул на него и увидел, что глаза человека, которому он научился доверять, горят ненавистью.